Новые колёса

Новые колеса / Уголовные преследования / “ПРИВЕТ, ПАПА! КАК У ТЕБЯ ДЕЛА?”. Своё первое в жизни письмо 7-летний Костя Рудниковнаписал отцу в тюрьму

“ПРИВЕТ, ПАПА! КАК У ТЕБЯ ДЕЛА?”.
Своё первое в жизни письмо 7-летний Костя Рудниковнаписал отцу в тюрьму


 

Когда взрослым трудно - ещё труднее приходится детям. Это ведь нам, большим и сильным, кажется, что мы виртуозно ограждаем своих детей от неприятностей - в смысле, изо всех сил стараемся держать лицо, эффектно драпируемся в обрывки оптимизма, даже шутим “специальным”, “уверенным” голосом... и отчаянно делаем вид, что ничего, абсолютно “ничего такого” не происходит... А потом, думая, что ОНИ нас не слышат, говорим (уже совсем другим голосом) с различными собеседниками, судорожно решаем проблемы, впадаем в отчаяние, плачем. И... снова “надеваем” резиновые улыбки, когда напуганный нашими интонациями ребенок приходит к нам с вопросом: что же всё-таки случилось?!

А мы ему не отвечаем. Потому что в большинстве случаев это невозможно. И Бог ты мой, в каком кошмаре живет он, достаточно большой, чтобы восполнить дефицит информации воображаемыми ужасами - и слишком маленький, чтобы ему можно было ОБЪЯСНИТЬ кошмарность окружающей его действительности.

Учредитель “НК”, депутат Калининградской областной Думы Игорь Рудников и журналист “НК” Олег Березовский провели в СИЗО три месяца. Страшно представить, ЧТО пережили за это время их дети.

...Косте Рудникову семь лет. Когда-то в этом возрасте мальчик переставал молиться за себя, как за младенца, и начинал - как за отрока. Повзрослевший за последние месяцы Костя и есть отрок. Отрок во Вселенной... В хрупкий мир его детства грубо вторглись такие реалии, как “тюрьма”, куда посадили папу, и “суд”, который проходит где-то в чужом городе.

Когда Костя пошёл в первый класс, папа продолжал покупать ему игрушки. Но потом поставил условие: игрушку нужно было заработать. Не только оценками и хорошим поведением, но и спортивными успехами.

Весной Костя очень захотел велосипед, как у взрослых - с переключением скоростей, чтобы можно было носиться по двору, прыгать по бордюрам. Папа сказал сыну: подтянешься на турнике семь раз - сразу идём в магазин и покупаем любой велосипед, который тебе понравится.

Костя начал усиленно тренироваться. Пять раз у него уже получалось... но 10 апреля этого года папу арестовали.

От Кости это пытались скрывать. Мама говорила Косте: “У папы неприятности, и пока они не закончатся, мы не сможем папе звонить, не сможем его видеть, и он звонить тоже не будет. Надо подождать. Папа тебя любит... просто так сложились обстоятельства”.

Но невозможно носить фамилию Рудников - и не узнать, что с 10 апреля твой папа в тюрьме. Сообщили. То ли в школе, то ли мальчишки во дворе... Тогда Игорь попросил объяснить сыну, насколько это возможно, что он, отец, не преступник, ничего криминального не совершал, “произошло недоразумение”... Вскоре мама Кости писала Игорю в СИЗО: “Он уверен, что ты прав, хотя не понимает, что такое политика”. Или: “Костя очень чётко знает, что ты не преступник и всё, что ты делаешь - правильно”.

Игорь писал сыну отдельные письма, печатными буквами. Тот читал их сам и очень гордился тем, что они адресованы ему лично. “Он ждёт твоих писем, - это снова мама Кости, - и каждый день просит меня проверять почтовый ящик. Хотел написать тебе сам, но потом передумал, испугался, что много ошибок сделает. На днях спросил, жёсткая ли у тебя сейчас кровать. Пытается представить, как ты живёшь”.

Отец отвечал: “Хожу на суд, читаю документы, занимаюсь спортом, бываю на прогулках, готовлю пищу - каши, супы, читаю книги (и перечислял, какие именно).

Но мальчик уже понимал, что жизнь папы в СИЗО далека от пребывания в спортивно-оздоровительном лагере. Ведь даже письма из Пскова приходили со штампом: “СИЗО №1. Проверено цензором номер такой-то”. (Вот ведь у кого-то профессия: чужие письма читать! - прим. авт.)

...В конце мая Косте купили велосипед. Без папы. Было неизвестно, когда папу выпустят, и произойдет ли это вообще до суда. Семь раз Костя ещё не подтягивался, но с ним договорились, что велосипед приобретается “авансом”: Костя должен обязательно делать зарядку и подтягиваться. Он согласился, что условие справедливое.

“Мне вчера купили велосипед, - написал он отцу в СИЗО. - У него 21 скорость. Он стоит 3709 рублей. Как у тебя дела? Я теперь подтягиваюсь и отжимаюсь”. Костя хорошо закончил первый класс, научился довольно бегло читать, его хвалил тренер в хоккейной секции (говорил, что Костя развивает хорошую скорость и “перестал бояться шайбы”. И то - шайбы ли ему ТЕПЕРЬ было бояться?..).

Когда Игоря отпустили под залог и он сумел выбраться в Калининград, Костя уже готовился ехать в спортивный лагерь. На двадцать дней - впервые один, без мамы. Когда собирались, выбрал себе в магазине брюки цвета хаки. В парикмахерской - коротко постригся... Отца он встретил по-взрослому, без слёз. Оказалось, что он уже научился делать на турнике подъём переворотом и отжиматься от пола по пятьдесят раз...

Костя Рудников вырос. Отцом он гордится. Но вопрос, почему же папу арестовали и целых три месяца продержали в тюрьме вдали от родного дома - у него остался. Как и тревога по поводу того, ЧТО впереди. Восемь лет Косте исполнится накануне вынесения Игорю приговора. Ко дню рождения он, конечно же, мечтает о детских подарках. Но среди всех этих желаний есть и совсем взрослое - чтобы папу оправдали. Чтобы всё было по-честному.

...Сыну Олега Березовского - десять лет. О том, что Олег арестован, ему сказали в секции по теннису.

- Никто его не шпынял, - говорит Олег. - Сочувствовали, утешали, мол, твой папа в тюрьме, но это ничего... Никита сразу начал писать мне письма. Сообщил, что ходит на тренировки, что начал заниматься шахматами и даже выиграл какой-то турнир, и ему мяч подарили. Спрашивал, как у меня дела, что я делаю. Я отвечал, что у меня всё хорошо. Писал: подожди, скоро я вернусь, всё будет нормально, помогай маме, дедушке, бабушке, хорошо учись, я очень переживаю за тебя, если ты будешь учиться плохо, я буду переживать ещё больше. Я тобой горжусь, не подведи...

И действительно, Никита стал лучше учиться. А вообще - когда я вернулся, я его не узнал: он вытянулся, вырос почти на голову... и взгляд у него временами бывает совсем не детский.

...Когда меня взяли, моей дочке Милане был один год один месяц и двенадцать дней. Она только начинала говорить. Ещё не ходила - ползала. Вернулся, а она уже бегает вовсю. Не увидел я, как она пошла. Пропустил такой важный период. А разговаривать она стала меньше. Всё-таки когда ребенок растет нормально: папа с мамой общаются, слышна речь... А когда мама одна - с кем ей разговаривать?

Оказалось, почти месяц дочь была в гипсе: бежала, упала на плечо, сломала ключицу. Мне в СИЗО жена об этом не писала, рассказала, когда меня освободили... Она мне и фотографию Миланы в СИЗО не посылала: “Ещё больше расстроишься”. И за три месяца я забыл дочкино лицо. Просто не мог вспомнить... А она от меня отвыкла. До моего ареста она ведь с рук у меня не слезала, а тут увидела - спряталась за маму. Жену не обнять - крик, слёзы, Милана подбегает, начинает меня оттаскивать...

Три ночи я даже спал отдельно, на кухне. Она ведь привыкла спать вместе с мамой. Я попытался лечь рядом - сталкивает меня ногами, сама жмется к маме, глазёнки испуганные. Ещё бы! Треть своей маленькой пока ещё жизни она меня не видела! Сейчас вроде успокоилась, но иногда ночью проснется - и прячется за маму...

А вообще - в СИЗО можно жить без чего угодно: без нормальной пищи, без телевизора. Но без писем очень трудно. Надо, наверное, оказаться в тюрьме, чтобы понять, что такое письмо...

- Обычно письма из камеры, - говорит Игорь Рудников, - забирают по утрам. Специальный человек открывает окно-”кормушку”. Забирает письма, которые ты написал (в подписанном, но незапечатанном конверте). Отдаёт, если что-то пришло... У меня был сокамерник, который четыре с половиной месяца просидел в СИЗО по делу о смешной краже (бэушные запчасти вывез из чужого гаража, на сумму 9.000 рублей, тут же был схвачен во всём сознался и вернул украденное хозяину). У него в Пскове дочь лет двенадцати и жена. Правда, незадолго до “посадки” он развёлся. Он очень много рассказывал про дочь - и что в любом мобильнике она разбирается за три секунды, и что легко запоминает длинные стихотворения, и что на школьных олимпиадах побеждает... Но за те два месяца, что мы провели в одной камере, он не получил ни одной передачи и ни одного письма. И сам никому не писал. Это самая тяжёлая пытка. Жена сказала ему: “Как воровал - так и выходи”. И он находился в полной прострации, иногда несколько дней молчал...

Понятно, когда мне приносили передачи, мы эти продукты съедали вместе. Но письма, которые мне приходили, я старался читать, пока он спит. Чтобы лишний раз не расстраивать.

Получил он, кстати, условный срок. Но наказание одиночеством было реальным.

...20 августа судья Псковского районного суда А. Козловский начнет зачитывать приговор Рудникову и Березовскому. Если бы при этом он помнил, что приговор выносится не только тем, кто сидит на скамье подсудимых, но и всем их родным, близким, друзьям, знакомым... читателям, избирателям... всему нашему обществу, которое пытается стать гражданским... и детям, которые в этом самом обществе растут, взрослеют... - наверное, исход процесса можно было бы предугадать. Но мы не загадываем - мы лишь надеемся.

Достоевский писал о том, что ни одна самая совершенная модель мира не имеет права на существование, если в основу её положена слезинка ребенка. В слезах, которые пролиты детьми и близкими обвиняемых-подсудимых за время предварительного следствия и судебного разбирательства, “сторона обвинения” вполне могла бы утонуть... И теперь, как от бога в древнегреческой трагедии, от Козловского зависит, чем ВСЁ ЭТО закончится. Правда, люди не боги... Но и человек может многое. Если осознает себя “не винтиком”, а Человеком.

Д. Якшина