На окраине Калининграда среди раскидистых ветвей яблоневого сада доживает свой век старинный черный автомобиль. Стоит он во дворе сильно обветшавшего немецкого особняка.

Вначале я разглядывал раритет через живую изгородь зеленых насаждений. Когда любопытство взяло верх, тихонько толкнул скрипучие металлические ворота и осторожно вошел вовнутрь.

То, что довоенный немецкий автомобиль запросто вот так стоит в саду, меня немного удивило. Я считал, что ретрокары уже давным-давно прибрали к рукам вездесущие коллекционеры из прибалтийских государств. А что еще чудом осталось, подчистую вымели местные ловкачи - чтобы потом толкнуть автореликвии в соседнюю Польшу. В обход таможенных пошлин и ограничений - и наварить пару-тройку сотен баксов. По их разумению, отличная сделка.

...Осматриваюсь. Впечатление такое, что покой этой усадьбы не нарушали с самых довоенных времен. Кусочек старого Кенигсберга. Хоть кино снимай...

Хозяином особняка оказался Сергей Бурин.

Трофей из Советска

- Машина? Моя. Вернее, моего отца. Она досталась ему сразу после войны, - и Сергей Кузьмич рассказывает мне увлекательную историю о том, как реликвия попала в их семью.

Кузьма Леонтьевич Бурин - сибиряк. Родился в Омской области в 1920 году. С самого детства бредил техникой. Мечтал стать танкистом. В1940-м сдал вступительные экзамены в автодорожный техникум. Ездить учился на старой дребезжащей полуторке. Когда началась война, поступил в танковое училище. Боевое крещение получил под Москвой. Воевал на самоходках САУ-122 и танках Т-34. С боями дошел до Кенигсберга. И здесь встретил День Победы. Потом служил в танковой части в Советске. Там и приобрел себе трофейный немецкий “Оpel Super 6”. Женился сразу после войны - еще на фронте познакомился с очаровательной связисткой из штаба. Демобилизовался в 1954 году, и вместе с машиной переехал жить в Калининград, где долгое время работал в областной ГАИ.

Цеппелина сперли уроды

Рассматриваю раритет. Судя по всему, стоит он под открытым небом давно. Краска местами облупилась и багровыми пятнами выступила ржавчина. Но с виду - машина целая. Все вроде на месте. Двери, крылья, фары... Сиденья в салоне. И стекла есть. Только запыленные сильно. Руль. Бардачок. Старинная пепельница. Спидометр еще немецкий. С аккуратной фигурной стрелочкой и шкалой, проградуированной от “0” до “120”, и латинскими буквами “km/h” снизу. Капот. Но чего-то все же не хватает... Нет облицовки радиатора. Точно! Ее словно корова языком слизала.

- Металлисты деталь уволокли, - сокрушается хозяин. - Когда я был на Севере, машина в гараже стояла. И вот какие-то уроды проникли внутрь и скрутили решетку. Она же алюминиевая была. Ну что они могли на этом заработать? На пол-литра максимум. А для меня - потеря невосполнимая. На той облицовке еще эмблема стояла в форме летящего цеппелина. Да надпись красивая “Оpel”. И шильдик “2,5L”. Тоже алюминиевый. Где я теперь все это достану?

Сочувствую человеку. И верно, где?

- Этот “Опель” - все равно, что член семьи. С ним все важнейшие события связаны. И из роддома меня на нем забирали, - Сергей Кузьмич на минуту умолкает. - Вспоминаю, как ездить на нем учился. Отец меня в пять лет за руль сажал, а педали нажимал сам - до них я дотянуться не мог. А в первом классе я уже сам катался. Папа рядом сидит и контролирует. А я в точности пытаюсь повторить то, чему он меня научил. Сцепление... Рычаг коробки передач - налево до отказа и вверх... Газ. Пошел! Выезжаю на поле - и давай круги выписывать.

Управление в “Опеле” - необыкновенно легкое. Я это хорошо помню. С тех пор-то у меня и появилась страсть к машинам.

Под надёжной крышей

Крыша у “Оpel Super” - цельнометаллическая. Для машин той эпохи - это редкость.

Я где-то читал, что в 30-х годах в середину крыши легковушки обычно монтировали брезентовую вставку на деревянном каркасе. И делали это вовсе не из-за экономии металла, как нередко бытует мнение, а совсем по другим причинам. Оказывается, существовавшие тогда технологии не позволяли изготовить оборудование для штамповки больших металлических поверхностей, да еще и закругленной обтекаемой формы. Поэтому на подавляющем большинстве легковых автомобилей европейских фирм применяли вот эти самые пресловутые брезентовые вставки.

Не очень эстетично, и совсем не практично. Так как после 5-6 лет эрзац-крыша начинала пропускать воду. Ездить на такой машине, особенно в дождливую погоду, было сущим наказанием.

Ситуация начала меняться лишь к самому концу 30‑х - началу 40-х годов, когда в Европе стали осваивать и внедрять новые технологии. А кузов к “Оpel Super” разрабатывался еще в 1932 году в Америке (до 1935 года “Opel” принадлежал штатовской “Дженерал Моторс” - это уж потом по указанию фюрера компанию национализировали, и она вышла из-под заокеан­ской опеки).

Кузовные штампы изготовлялись известной фирмой “Амби Бадд”, в распоряжении которой находилось современнейшее оборудование. Оно-то, в частности, и позволило делать цельную крышу из сплошного листа металла. А потом приваривать ее к боковым стойкам с помощью электросварочных автоматов. Получилось, что “Оpel Super” опередил время, обскакав даже таких именитых конкурентов, как “Ford”, “BMW” и даже “Меrcedes”... Да и вообще автомобиль получился весьма привлекательным и стильным. Успешно конкурировал со своими одноклассниками на европейском рынке. Продержался на конвейере до ноября 1938 года. И был растиражирован в рекордном по тем временам количестве - 130 тысяч экземпляров.

“Оpel” в кустах смородины

- “Оpel Super” в нашей семье с 1946 года, - продолжает рассказ Сергей Бурин. - Но вся штука в том, что машина, стоящая сейчас во дворе, совсем не тот “Оpel”, который мы купили после войны. Первую машину мы приобрели в Совет­ске, отъездили на ней лет 8. Когда она порядком поизносилась и стала буквально рассыпаться на ходу, отец решил ее заменить. По странному стечению обстоятельств, в том же Советске был еще один “Оpel Super”. Точно такой же. Но в гораздо лучшем состоянии. Мы его купили. Отец настолько прикипел душой к “Суперам”, что ни о какой другой машине и слышать не хотел.

Старый “Оpel” мы поставили здесь же, в саду. И по мере необходимости снимали с него запчасти.

Полуразобранная машина так и простояла в кустах черной смородины до весны 1970 года.

Остов пропили мужики

В начале 70-х годов население Калининградской области стало активно собирать металлолом. В школе, где учился Сергей Бурин, проводили соревнование, кто больше сдаст железного лома. Одно дело отыскать на свалке какую-нибудь железку, велосипедную раму, каркас “зингеров­ской” машины или старое ведро. И совсем другое - сдать тонну металла сразу. За один заход. И выйти в абсолютные победители соревнования в пионерской дружине.

Соблазн был велик. Отец Сергея с тоской глянул на одиноко стоявший в глубине сада остов “Супера” и, тяжело крякнув, махнул рукой: “Забирай!”

- Однако судьба распорядилась иначе, - описывает те события Сергей. - На следующий день во двор нашего дома въехал ЖЭКовский грузовик. Мужики забросили останки немецкого трофея в кузов и укатили прочь. Мы-то думали, что “Супер” отвезут в школу. А оказалось - во вторчермет. Они попросту своровали наш металл. Пропили. Так я победителем и не стал...

Скорость “120” - просто песня!

- Отец ездил аккуратно, - с гордостью говорит Сергей. - Никогда не лихачил. Машину жалел. Лишь однажды испытал, на что она способна. Выбрал прямой участок шоссе, и втопил педаль газа до полика. Когда стрелка спидометра заплясала вокруг отметки 120 км/час, решил больше судьбу не испытывать. Все равно рекорд уже поставлен - новый, только что вышедший с заводских ворот “Super”, развивал 115 км/час. Во всяком случае, так было сказано в техническом описании. А как при этом работал родной 6-цилиндровый мотор! Песня! Тогда мы раскочегарили машину так, что только ветер за окном свистел. Да шины по асфальту шуршали.

На миг закрываю глаза и представляю, как “Super” стремительно летит по дороге, оставляя позади себя неуклюжие “Победы”, слабосильные “Москвичи” и хилые “Запорожцы”. Старый фрицевский трофей оправдывал свое название: “Super” и, правда, оказался супер! Лучше всех!

Протаранили грузовик

- Машиной пользовались каждый день. Утром отец уезжал на работу, вечером возвращался. По выходным много катались по области. Выезжали и на море в Светлогорск, и так просто за город. За грибами, за ягодами. Но больше всего мне запомнились поездки на Виштынецкое озеро. Давно все это было...

Мой собеседник умолкает, предаваясь воспоминаниям.

- Как-то раз мы попали в переделку, - лицо владельца раритета сразу грустнеет. - Даже вспоминать об этом не хочется. Отец тогда страшно расстроился. В тот злополучный день мы ехали по Московскому проспекту. Это была не такая широченная магистраль, как сегодня, а узкая покрытая брусчаткой дорога. Впереди шел грузовик. И вдруг ни с того ни с сего он резко затормозил. Отец среагировал мгновенно. Ударил по тормозам и вывернул в сторону руль. Не хватило нескольких сантиметров... Наш “Оpel” фарой и передним крылом залетает под кузов грузовика... Скрежет металла, звон разбитого стекла, крики, ругань... В общем, кошмар! За весь многолетний водительский стаж отца - это была первая авария.

Украли флажок

Подхожу к “Опелю” и внимательно разглядываю его слегка поржавевший кузов. Сбоку, между капотом и передней дверцей, замечаю необычный прямоугольной формы металлический футлярчик. Из него торчат какие-то ярко-оранжевые пластины.

- Это указатель поворота, - поясняет мне хозяин раритета. - Таких нынче уж и не встретишь. Сейчас на машинах ставят лампочки-мигалки. До войны указателей поворотов ни на грузовиках, ни на легковушках обычно вообще не применяли. И только на немецких автомобилях ставили флажки-указатели.

С помощью электромагнитного реле они выскакивали в сторону и давали знать о намерениях водителя. Жаль вот, что с другой, левой стороны флажок украли. Но это давняя история...

Провожу рукой по черной боковине кузова. Краска неплохо сохранилась. Местами даже блестит. Солнечные зайчики пускать можно.

- Краска еще родная, заводская. С 1954 года, как машина попала к нам, отец ее ни разу не красил. Разве что в нескольких местах чуть-чуть подновлял покрытие. Правда, однажды он полностью покрыл кузов бесцветным лаком. С тех пор “Оpel” блестит словно только что сошел с конвейера.

Расстрелян под Тильзитом

Сзади багажник. Он закрывается крышкой сверху. Совсем узенький. Ясно, большой чемодан сюда не положишь. А о кофре можно забыть вообще... Крышка багажника на замок не закрывается. Конструкцией не предусмотрено. Лишь хлипкие застежки. И всё. Верно, воровать в Третьем рейхе было опасно для жизни.

На крыше автомобиля замечаю еле заметные углубления.

- Пулевые отверстия. Крыша вся прострелена. Тринадцать дырок. Сейчас они оловом запаяны, но с обратной стороны все отлично видно, - и владелец “Опеля” предложил мне заглянуть в салон. Отвернул старую выцветшую обивку. Точно, дырки. И олово от пайки. Не иначе как советский “ястребок” спикировал и полоснул из пулемета по фрицевской машине. Где-нибудь в боях под Тильзитом...

Ободрали как липку

- Машина была на ходу до 1978 года. К тому времени мы намотали на ней 150 тысяч километров. Движок стал постукивать, и отец решил перебрать поршневую. Но довести начатое до конца не успел - тяжело заболел. Потом часто повторял: “Я должен поставить ее на ход”. Но так и не поставил. Не судьба, видно.

В конце 80-х Сергей уехал на заработки на Север. В 1991-м умер отец. Дом и участок стали практически бесхозными. А когда спустя 3 года Бурин-младший наконец перебрался в Калининград, его ожидало жуткое зрелище. Непрошеные гости хорошенько пошерстили в доме, выгребли все, что могли. Унесли даже фронтовые награды отца. А машину, стоявшую в гараже, ободрали как липку.

“Немцы приехали!”

- Наша машина всегда вызывала пристальный интерес окружающих, - продолжает повествование Сергей Бурин. - И не просто как необычная иномарка. Хотя в 60-70-е годы такого понятия, как иномарка, и в помине не было. Смотрел народ фильмы про войну, где фашисты раскатывали на похожих машинах. Вспомните: “Щит и меч”, “Сильные духом”, “Ставка больше, чем жизнь”... И когда на улице вдруг появлялся автомобиль, словно сошедший с киноэкрана, это, конечно же, вызывало немалый интерес. Помню, приезжаем мы как-то в деревню в Славский район, а народ повыскакивал из домов и кричит: “Немцы! Немцы! Немцы приехали!”

Желающих приобрести нашу машину было хоть отбавляй. Хорошо помню, что в первый раз покупатели к нам пожаловали из Ленинграда, еще в 1970 году. В обмен на “Оpel” предлагали новенькие “Жигули”. Но мы не согласились. В 1995-м объявился бывший хозяин особняка, в который мы вселились сразу после переезда из Советска в Калининград. Так его не столько дом заинтересовал, сколько наш “Супер”. Крупную сумму сулил. Мы ответили отказом. А потом зачастили литовцы. Ездят и по сей день. Каких только денег не давали за раритет... Но мы не расстанемся с машиной.

- “Оpel” дорог мне как память об отце, - гладит по капоту семейную реликвию Сергей. - Вот соберу средства и буду его восстанавливать. Этот “Super” должен ездить! На то он и “Супер”.

Жертва кризиса

Сергей Бурин слукавил. Хотя, скорее всего, просто силы свои не рассчитал. И возможности. Прошёл год. Ещё один. Но к своему “Суперу” Сергей так и не прикоснулся. Не нашёл время даже под навес семейную реликвию загнать. Брезентом укрыть от непогоды. Дождя, снега. Всяких там вредных кислотных осадков. Что уж о реставрации говорить. Оно и понятно - такое серьёзное дело на одном энтузиазме не потянешь. Средства нужны. И немалые. А тут ещё и кризис разыгрался.

Хозяин замка

...Машина всё больше и больше ржавела и разрушалась. Чем бы всё дело закончилось - неизвестно. Только вот однажды во двор к Бурину заглянул деловой человек - Пётр Петрович Мироненко. В прошлом таможенник. Когда ему наскучило лямку государственной службы тянуть, уволился. На скопленные средства приобрёл замок “Шаакен” (в 30 километрах от Калининграда) - историческую ценность XIII века, возведённую сподвижниками богемского короля Оттакара II. Прикинул Пётр Петрович, что неплохо бы в придачу к рыцарским доспехам, мечам, копьям и прочему историче­скому антуражу добавить и... раритетный автомобиль. Пусть он и не эпохи крестоносцев - всё равно ценность.

Тайна за семью печатями, за сколько оформили эпохальную сделку. Кто-то слышал. что за 2000 долларов. А кто-то утверждает, что за две сотни “зелёных”. Видно, Бурин по поводу стоимости вконец сгнившей машины иллюзий больше не питал. Спустился с небес на землю. Может, ещё и кризис помог принять нужное решение. В тот день партнёры ударили по рукам. И разошлись как в море корабли. “Опель-Супер” навсегда покинул буринский двор и укатил (на эвакуаторе) в неизвестном направлении. С тех пор немецкого трофея больше никто не видел.

Ю. ГРОЗМАНИ