Петроград. Октябрь 1917 года...

На Семёновском плацу с самого утра многолюдно. Туда-сюда снуют военные, несколько человек в чёрных “комиссарских” кожанках. Механики в спецовках. По периметру выстроились солдаты. На тротуарах толпится простой люд в ожидании зрелища: у “недобитых” буржуев будут экспроприировать личные автомобили.

К девяти утра стали подтягиваться первые машины. Авторитетная комиссия принялась оценивать их состояние. И выносить вердикт: реквизировать ли “самодвижущийся экипаж” в пользу революции или оставить его владельцу. Из двух десятков прошедших через пункт контроля авто, пока ни один не получил “освобождения”.

Публика зашумела. Следом за стареньким с чадящим мотором “Фордом-Т” появилось... тарахтящее шасси. Без всякого кузова вовсе. За баранкой полуразобранного “Кадиллака” с серьёзным видом восседал водитель. В шлеме и крагах. Рядом важно шествовал хозяин - в драповом пальто с воротником.

- Смотрите! Это же Шаляпин! - загудела толпа.

Взведённый курок

В этот момент на пункте технического контроля возник шум. Человек в кожаной куртке, перетянутой крест накрест портупеей, что-то кричал и активно жестикулировал. Это был комиссар Островский.

В ответ Шаляпин своим высоким басом громыхал на весь плац:

- Что имею, то и отдаю родной революции! Ну, нету у меня кузова. Бандиты украли.

Одно шасси осталось...

В то октябрьское утро 1917 года Андрей Нагель приехал на Семёновский плац в своём легендарном “Руссо-Балте”

Народ заулыбался. Было очевидно, что оперный певец вешает лапшу на уши членам комиссии. Человека в “коже” это ещё больше распалило. Он выхватил наган и стал размахивать оружием у самого лица Шаляпина.

- Это саботаж, - орал комиссар. - А за саботаж по законам революционного времени знаете что полагается? Расстрел! На месте.

Толпа замерла в ожидании развязки. Островский взвёл курок. И направил наган в голову Шаляпина.

К конфликтующим ринулись с десяток военных. Они убедили крикуна спрятать оружие. Но тот всё никак не мог успокоиться.

- Следовало бы проучить этого буржуя. Он специально спрятал кузов. Надо немедленно провести обыск в его гараже. А заодно и на даче.

- Точно, нужно вывести эту контру на чистую воду... - кто-то из военных поддакнул комиссару.

С началом империалистической войны в первую очередь реквизировались легковые автомобили с открытыми кузовами “ландоле”, “торпедо”, “фаэтон”, “туринг”

Сценка с комиссаром

В техническую комиссию входили разные люди. Они поспорили, поспорили и приняли решение: освободить “Кадиллак” Шаляпина от мобилизации. Ну, в самом деле, как без кузова-то ездить? Тем более, что нехороший конфликт с Шаляпиным - очень известным человеком в России - благоразумнее всего было замять. А то подаст жалобу самому Троцкому. Потом расхлёбывай. Видимо, поэтому об обыске никто больше и не вспоминал.

Фёдор Шаляпин разработал хитроумный план, как не отдать большевикам свой “Кадиллак”	3 апреля 1881 года на Семёновском плацу в Санкт-Петербурге состоялась казнь народовольцев, организовавших убийство императора Александра II. Спустя 36 лет большевики на этом же месте конфисковывали личные автомобили у буржуазии и петербургской знати

...Много лет спустя, когда Фёдор Шаляпин уже прочно обосновавшись в Париже, частенько вспоминал об этом случае на Семёновском плацу. Рассказывал в присутствии друзей со свойственным ему артистизмом. И даже разыгрывал в лицах сценку, где действующими лицами были он, комиссар Островский и глазеющая на всё это толпа. Смеялся и веселился от души. Хотя, в тот октябрьский день великому певцу, скорее всего, было не до шуток.

Что касается официальных отчётов самих большевиков о том происшествии, то там ситуация была представлена так:

“...Следующим был осмотр шасси (кузов отсутствовал) “Кадиллака” Фёдора Шаляпина. Шасси было вполне пригодно, но поскольку от великого певца исходила просьба оставить ему машину, комиссия единодушно решила эту просьбу удовлетворить...”

По воспоминаниям очевидцев, Шаляпин уже на следующий день собрал свой автомобиль и разъезжал на нём по городу. Об этом писали петроградские газеты в 1917 году...

Жена Андрея Нагеля (редактора весьма популярного в России журнала “Автомобиль”) позирует вместе со своим новомодным купе и той-бульдогом. Дворцовая площадь. Санкт-Петербург. 1913 год. Пока дама не подозревает, что ездить за рулём ей осталось совсем недолго - машина будет реквизирована для нужд армии

Спрятали в Финляндии

В первые дни Октябрьской революции количество автомобилей, которыми могло распоряжаться Советское правительство, было ничтожно малым. И никак не покрывало растущие потребности. Дело в том, что в Петрограде возник острый автомобильный кризис ещё после Февральской революции. Многие владельцы автомобилей спрятали свои средства передвижения от реквизиции в пользу армии. Вывезли их в “надёжные места”. Главным образом, в Финляндию. Кроме того, Петро­град покинуло несколько сотен так называемых легковых извозчиков - владельцев автомобилей, пользовавшихся правами частного извоза. Так как экономический кризис и развитие революционных событий сделали их работу совсем не прибыльной и очень опасной.

Таким образом, в Петрограде осталось совсем немного автомобилей, принадлежащих различным организациям и учреждениям. А вот частным владельцам, у кого в пользовании находились автомобили с закрытыми многоместными кузовами типа “лимузин” - несказанно повезло. Военное ведомство признало лимузины полностью непригодными для нужд армии. Зато около 2.400 легковых автомобилей с открытыми кузовами “торпедо”, “фаэтон”, “ландоле” из Петрограда прямиком направились на фронт. А их хозяева получили расписки, что машины им возвратят только после окончания войны. Если в ходе боевых действий авто будут уничтожены, то владельцы могут претендовать на денежную компенсацию. Всего же на 1 января 1914 года в России стояло на учёте 10 тысяч автомобилей. Это было больше, чем в Китае и Мексике. Но в 10 раз меньше, чем во Франции и в 130 раз меньше, чем в США.

Враг революции

Весной-летом 1917 года Временное правительство заключило соглашения с Францией и Англией о крупных поставках автотранспорта. Но на фронтовых дорогах автомобили быстро приходили в негодность. Тогда министр Александр Керенский принял решение о проведении дополнительной реквизиции личных легковых машин.

Была объявлена дата, когда владельцы были обязаны предъявить свои автомобили специальной комиссии. Председателем комиссии назначили начальника одной из автомастерских Фёдора Силинского. Он-то и разослал приглашения на осмотр машин.

Министр Керенский - главный вдохновитель идеи реквизиции личного транспорта	Знаменитый “Руссо-Балт” бывшего редактора журнала “Автомобиль” Андрея Нагеля большевики всё же пощадили

Но при Временном правительстве реквизиция так и не состоялась. Сроки, установленные при Керенском, пришлись как раз на первые дни Советской власти. К этому времени Силинский был уволен с работы по распоряжению Льва Троцкого. Нарком был взбешён отвратным качеством, медлительностью работ. И назвал это саботажем. Пройдёт совсем немного времени и Силинского расстреляют как врага революции и махрового контрреволюционера.

Топливные брикеты

Настал день реквизиции. Это было в последние дни октября. С самого утра небольшой Семёнов­ский плац был заполнен легковыми автомобилями самых различных марок.

Почему для такого мероприятия выбрали именно Семёновский плац? Возможно, потому что буквально напротив размещалась авторота. Но питерцы тогда нашли этому собственное объяснение. Дело в том, что в городе на Неве Семёновский плац всегда был известен как место публичной казни. Так, в 1849 году здесь провели гражданскую казнь над участниками кружка Буташевича-Петрашевского. Публичные казни городскими властями были превращены в доходное мероприятие. Обычно здесь заранее расставляли скамейки, табуретки. Удобные места продавали по цене до 10 рублей.

Чтобы поглядеть на реквизицию машин, тоже собралась нехилая толпа. По свидетельству очевидцев - человек пятьсот-семьсот. Может, и вся тысяча. Зрелище сделали бесплатным.

1917 год... Самый верный способ спасти свой автомобиль от большевиков - это рвануть на нём в соседнюю Финляндию...

В стороне отдельными группами стояли шофёры и владельцы машин.

Собрались и члены реквизиционной комиссии, представители государственного контроля и наркомата финансов. В 11 часов мероприятие началось.

Первым “освобождение” получил “Руссо-Балт”, 1911 года выпуска, принадлежащий Андрею Нагелю, редактору журнала “Автомобиль”. На этой машине, в целях рекламы отечественного автомобилестроения, он объездил ряд стран. Весь кузов был облеплен памятными знаками европейских автомобильных обществ. Все согласились, что этот “ветеран” достоин почетного освобождения. Затем “вольную” получили два гоночных автомобиля “Фиат” и “Мерседес” с двигателями по 200 л. с. А также американский паровой автомобиль, для эксплуатации которого требовались специальные топливные брикеты. Освободили и аккумуляторный автомобиль, пригодный для езды только в городских условиях.

Персидский консул

Как проходила и чем закончилась реквизиция “Кадиллака” Фёдора Шаляпина - об этом речь уже шла. Применялись и другие способы спасения личных автомобилей от большевиков. Например, представители англий­ского посольства попросили освободить два “Роллс-Ройса”, принадлежащих известному фабриканту Торнтону. Эту просьбу они обосновали тем, что Торнтон был подданным Велико­британии. Этим же путем пошёл известный в Петрограде в те годы авантюрист Яшка Рубинштейн. Он предъявил документ персидского консула, выданный на его имя. Но комиссия не побоялась “вступить в дипломатический конфликт с Персией” - машину забрали. В этом деле опять-таки проявил себя как непримиримый борец с частной собственностью всё тот же комиссар Остров­ский.

...Настало время решать участь лимузинов. На сей раз их признали годными к “военной службе”. Под реквизицию попали все съехавшиеся на осмотр автомобили с закрытыми многоместными кузовами.

Архиважное большевистское мероприятие продолжалось в режиме нон-стоп целых три дня. За это время в пользу государства перевели около 200 машин.

После этого все автомобили и оценочные документы поступили в комиссию по расчетам с владельцами. Но чиновники молодой советской республики особой прыти в этом деле не проявили. И заволокитили дело аж до июля 1918 года. Правда, “керенки” тогда уже значительно утратили свою платеже­способность и из денежных знаков превратились просто в бумажки.

Даёшь - АВТОДОР!

Любопытно, но после двух проведённых экспроприаций, в начале Первой мировой войны и сразу после Октябрьской революции, личных автомобилей в Петрограде не осталось вовсе. Большая их часть навсегда покинула Северную Пальмиру и ушла на фронты Гражданской войны. Некоторые же перешли в ведение ЧК и прочих большевистских структур.

Едущий по городским улицам автомобиль стал большой редкостью. Например, сфотографироваться на фоне настоящего “Руссо-Балта”, “Бенца” или “Бреннабора” теперь стало просто невозможно. Этим умело воспользовались петроградские фотографы. Они рисовали цветными красками на куске фанеры автомобили и устанавливали их в своих студиях. Желающих “посидеть за рулём” бутафорного “ландоле” или “фаэтона” было хоть отбавляй. По статистике каждый третий студийный снимок в те годы был сделан именно с фанерной машиной. Что делать, настали времена и раскрашенная декорация стала единственной альтернативой настоящей железной машине. Видимо, поэтому так много подобных фотоснимков дошло до наших дней. В старых семейных альбомах и частных коллекциях.

Что любопытно, во времена НЭПа всех фотографов обязали внести некоторые изменения в автореквизит. Мол, нечего рекламировать старые буржуйские авто. Надо нести в массы свежие идеи. Социалистические. После специального циркуляра на боковинах нарисованных кузовов и по радиусу картонных колёс появились надписи: “Даёшь - АВТОДОР!”. Без этого в условиях новой экономической политики у фотографов могли запросто позабирать лицензии и перекрыть кислород.

Пропали без вести

..Бутафорные машинки в фотостудиях простояли до середины 30-х годов. А некоторые сохранились и до 1941 года. Но войну не пережили - их сожгли в печках в первую же блокадную ленинградскую зиму.

Что до настоящих автомобилей - тех, что реквизировали в 1914 и 1917 годах, то они с горем пополам отъездили до середины 20-х годов. А потом - поразвалились И неудивительно - запасные части начиная с 1914 года из-за границы больше не завозились, ремонтные базы почти отсутствовали. А те, что чудом остались с дореволюционных времён - были полностью разграблены. Пролетарские шофера - недоучки и неумехи. Так что весь дореволюционный подвижной состав очень скоро поуходил во вторчермет.

С тех далёких пор до наших дней дошли два автомобиля: “Руссо-Балт” 1912 года и “Бебе-Пежо” 1913 года. Обе машины экспонируются в Политехническом музее в Москве. О судьбе других 7000 автомобилей, в том числе и “Кадиллака” Шаляпина - не известно ровным счётом ничего. Все они пропали без вести. Сгинули в горниле мировой революции...

Ю. ГРОЗМАНИ

Бросил жену... у большевиков

Фёдор Шаляпин (1873-1938)

Фёдор Иванович Шаляпин - российский певец (бас), народный артист Республики. Родился 13 февраля 1873 года в Казани. Сын мелкого канцелярского служащего. Работал учеником сапожника, токаря, переписчиком. Одновременно пел в архиерейском хоре. С юношеских лет увлекался театром - участвовал в качестве статиста в драматических и оперных спектаклях. С 1890 года хорист в оперной труппе в Уфе. В 1895 году был принят в труппу Мариинского театра, спел несколько партий, однако дирекция императорских театров не обратила внимания на его талант. В 1896 году по приглашению известного мецената Саввы Мамонтова поступил в Московскую частную русскую оперу, где полностью раскрылось его дарование. Там же он и познакомился с итальянской подданной прима-балериной Иолой Торнаги, с которой обвенчался в 1898 году.

Легенда гласит, что поначалу итальянка не принимала ухаживаний Шаляпина. Но однажды на генеральной репетиции “Евгения Онегина” Шаляпин позволил себе сделать отступление от классического текста: “Онегин, я клянусь на шпаге, безумно я люблю Торнаги...” Это и стало последней каплей, растопившей сердце Иолы. Начался бурный роман звёздной пары. Обаятельная итальянка оставит сцену ради семьи. Она станет матерью шестерых детей Фёдора Шаляпина.

Иола Торнаги прожила в России целых 64 года и покинула её в глубокой старости в 1960 году. Вернувшись в Италию, она долго болела и скончалась в 1964 году, в возрасте 90 лет.

Что касается самого Шаляпина, то после победы Октябрьской революции он стал художественным руководителем Мариинского театра. Получил звание Народного артиста республики. В 1922 году, уехав за границу на гастроли, Шаляпин не вернулся в Советский Союз. Иола Торнаги ждала возвращения мужа долгих пять лет. А потом подала на развод.

Жил Шаляпин в Париже. Умер в 1938 году от лейкемии. В 1984 году его прах перенесен на Новодевичье кладбище в Москве.