Наша сегодняшняя “прогулка” - по Кёнигсбергу брачных контрактов.

Брак до смерти

Их в Восточной Пруссии называли брачными договорами. Интересно, что заключались они со времён Тевтонского ордена. Хотя, по идее, особого смысла в таких договорах тогда не было: в католической стране признавалась только одно основание для прекращения брака - смерть. Соответственно, и имущество не делилось между мужем и женой, а наследовалось тем, кто пережил свою половину.

Позже церковь “снизойдёт” до таких оснований для расторжения брака, как заразная болезнь (проказа), прелюбодеяние жены (муж-то мог грешить сколько его душе угодно) или безвестное отсутствие мужа - если он попал в плен (в течение трёх лет). Во всех прочих случаях - пока жена не отыщет могилу пропавшего супруга и не раздобудет бумаги, подтверждающие факт его кончины.

Правда, в XIV веке церковь, скрипя зубами, приняла - специально для Восточной Пруссии! - и такое основание, как “неспо

собность мужа к супружескому сожитию”.

Холостяк для вдовы

Дело в том, что колонизация края осуществлялась долго и трудно. Женщины должны были часто рожать - иначе жизнеспособность прусской колонии оказывалась под большим вопросом. Так что муж-импотент воспринимался как лишённая смысла “боевая единица” - и ему полагалось уступить своё место в постели жены тому, кто способен произвести потомство.

В первые десятилетия покорения “дикого края” здесь даже действовало неписаное, но строго соблюдавшееся правило: жена погибшего от рук язычников должна НЕМЕДЛЕННО выйти замуж за первого же попавшегося холостяка, и тот не может ей отказать. Даже если новоиспечённая вдова старше его лет на десять-пятнадцать...

И хотя государство, которым управлял Тевтонский орден, было ЦЕРКОВНЫМ, прекращение брака из-за поступления одного из супругов в монашество здесь не приветствовалось. Особенно, если жена решившего принять целибат находилась в детородном возрасте.

Любовник мачехи

Рыцари-храмовники, огнём и мечом покорявшие землю пруссов, знали истинную цену каждого семени. А будучи людьми довольно-таки образованными, понимали, что в ситуации, когда население “дикого края” не очень-то велико, “вопросы крови” могут чрезвычайно запутаться - если не предусмотреть основные опасности и не предотвратить тотального кровосмешения.

Поэтому законы, касающиеся брачных уз, здесь были весьма специфическими. Так, категорически запрещался брак не только между кровными родственниками, но и между отчимом и падчерицей, мачехой и пасынком, свёкром и невесткой, тёщей и зятем.

Запрещалось вступать в брак усыновителям и усыновлённым; жене, уличённой в прелюбодеянии и изгнанной мужем - и ее любовнику. Отец не мог жениться на дочери женщины, мужем которой являлся её сын.

Но спокойно можно было жениться, к примеру, на вдове своего дяди или на собственной свояченице (т.е. сестре жены). С особого разрешения заключались браки между кузенами. А по смерти одного из супругов другой мог венчаться ещё два раза (четвёртый брак церковью уже не признавался).

Мать убила двух сыновей

В принципе брачные договоры в то время регулировали только одно: какое приданое жена принесёт мужу. И на что она - в связи с этим - может рассчитывать.

Известно, к примеру, что Сиргуне, жена Генриха Монте (прусса, принявшего христианство, но впоследствии возглавившего восстание против рыцарей Тевтонского ордена), которая происходила из древнего и славного прусского рода, венчалась с мужем по католическому обряду. Но заключила устный договор: когда умрёт её отец, Дорго, она похоронит его “в старой вере”.

И вот, узнав о смерти отца, она принесла языческим богам в жертву скот, рабов и... двух сыновей. Чтобы вместе с прославленным даром они попали туда, куда боги забирают души доблестных воинов.

Генрих Монте не успел узнать о том, что случилось. Но если бы и успел - что бы он мог поделать? Сиргуне действовала, как сказали бы сегодня, в рамках устного соглашения.

Альбрехт и Доротея

Когда первый раз женился герцог Альбрехт, его невеста, дочь датского короля Доротея, везла приданое на одиннадцати кораблях.

По договору, заключённому между отцом Доротеи и Альбрехтом, большая часть приданого поступала в его, Альбрехта, полное распоряжение, а меньшая - оставалась в личной собственности Доротеи. Но именно свои личные деньги Доротея пожертвовала затем на благотворительность (в частности, на строительство университета, который будет носить имя её мужа).

Всю свою жизнь (а умерла она в 42 года, родив мужу шестерых детей, из которых все, кроме первенца, умерли в младенчестве) Доротея служила Альбрехту преданно и бескорыстно.

Когда в Кёнигсберге разразилась эпидемия чумы, и было подозрение, что Альбрехт тоже заболел, она отказалась покинуть мужа. Восемнадцать часов кряду она просидела около него, не отходя буквально ни на минуту.

Золотые кольца

Доротея отпаивала мужа тёплым вином, а чтобы из замка не разбежались последние слуги - одаривала их своими золотыми кольцами. Денег у неё практически не было - всё, что имела, она давно отдала Альбрехту...

Ей удалось спасти супруга. А вот Альбрехт после её смерти горевал недолго. Кстати, его вторая жена, Анна Мария Брауншвейгская, приходилась ему двоюродной внучкой, а Доротее - двоюродной племянницей.

Анна Мария привезла в качестве приданого Серебряную библиотеку - те самые 27 печатных изданий и одну рукопись (наставления её матери, герцогини Елизаветы), которые затем будут одеты в роскошные серебряные переплёты и составят гордость библиотеки герцога Альбрехта...

Брачный договор в данном случае не составлялся. Впрочем, Альбрехт гораздо больше тратил на прихоти Анны, чем получал от неё.

Бесценная святыня

Любопытный брачный договор заключил сподвижник герцога Альбрехта - Филипп Меланхтон. Он был опекуном Маргариты Кунхайм, дочери Мартина Лютера. В 21 год она вышла замуж за внука рыцаря Даниэля фон Кунхайма, которому герцог Альбрехт подарил замок Мюльхаузен (сейчас - село Гвардейское). Для того времени она уже являлась почти что старой девой. К примеру, Анна, дочь Меланхтона, вышла замуж за первого ректора Альбертины Георга Сабинуса, когда ей было тринадцать лет.

Опекун Маргариты Кунхайм пообещал, что в приданое она привезёт “бесценную святыню” - охранную грамоту от 8 мая 1521 года, данную Мартину Лютеру германским императором Карлом “для участия в совете в городе Вормсе”. (Этот раритет будет передан потом в Валленродовскую библиотеку в Кафедральном соборе Кёнигсберга.)

Дикий герцог

Ещё один интересный брачный договор связан с Петром I. Племянница российского императора, “засидевшаяся в девках” Екатерина (дочь покойного брата Петра - Ивана), была просватана за прусского герцога Карла Леопольда Мекленбургского. Правда, он от невесты был не в восторге - ему гораздо больше понравилась её сестра, вдовая Анна.

Однако Пётр I сказал: “Отдаю старшую племянницу Екатерину, за нею в приданое хорошую сумму и город Висмар, когда отниму его у шведов”.

Это и был решающий договор. Ради денег и Висмара “дикий герцог” Карл согласился даже на сохранение православной веры Екатерины.

Свадьбу сыграли в 1716 году, по русскому обряду, в Данциге, куда Пётр I с многочисленной свитой проехал через Кёнигсберг. Так что “дикий герцог” и “вековуха” Екатерина - родители будущей императрицы Анны Леопольдовны - и дед и бабка несчастного Ивана VI, который стал российским императором ровно на полтора месяца, во младенчестве.

Фаворитка императора

Вообще, для Петра I с Пруссией было связано многое. Его фаворитка Анна Монс, уличённая им в измене, после нескольких лет опалы вышла замуж за прусского посланника из Кёнигсберга графа Георга Иоганна фон Кайзерлинга.

По устному договору Петра и Кайзерлинга брак этот дозволялся при одном условии: Анна Монс не должна была ни при каких обстоятельствах появляться при царском дворе.

Кайзерлинг был вынужден принять сие условие, хотя оно ставило его в крайне неловкое положение: согласно другому распоряжению Петра все посланники иностранных держав должны были непременно появляться на ансамблях и праздниках со своими законными спутницами...

Фон Кайзерлинг сильно переживал - и умер через полгода после свадьбы. Анна тут же выехала в Кёнигсберг, чтобы вступить во владение имуществом мужа. Все его богатства она завещает потом своему последнему любовнику - шведскому капитану фон Миллеру.

Свадьба с арбузом

Ещё один брачный договор Петром был даже подписан (хотя он и предпочитал заключать УСТНЫЕ соглашения). Его сын, царевич Алексей, должен был жениться на Шарлотте, принцессе Вольфенбюттенской, племяннице прусского короля Фридриха Вильгельма I.

По этому договору, заключённому “к пользе, утверждению и наследству Российской монархии, также к вящей славе и приращению Брауншвейгского дома”, невеста имела право оставаться в лютеранской вере, но детей предстояло воспитывать в православии.

Венчал Алексея и Шарлотту русский священник. Алексашка Меньшиков прислал на свадьбу из Петербурга огромный арбуз, от коего все гости пришли “в полнейшее изумление”...

Судьба Шарлотты оказалась трагичной. Пётр велел сыну принять участие в очередном военном походе, а Шарлотте - ехать одной в Петербург. 17-летняя принцесса, насмерть перепуганная этой перспективой, укрылась в замке родителей. Но они, испуганные ещё больше (иметь врагом Петра I - то ещё удовольствие!), буквально выпихнули её навстречу судьбе.

Скончалась после родов

Шарлотта была первой из немецких принцесс, кто получил с собой перинку с гагачьим пухом. Потом она станет непременным атрибутом - как и салоп из тёмной шёлковой материи с шёлковой подкладкой на пуху, который каждой немецкой принцессе будет подарен в России. Это нечто вроде одеяла с рукавами. Его клали поверх ватного одеяла. Вставая ночью, его можно было вдеть в рукава, а потом снова положить сверху...

Шарлотта любила Алексея. А он пил, завёл любовницу, которая - с детьми от Алексея! - жила в левом крыле дворца, а в правом - обреталась Шарлотта.

Царевич Алексей навещал её раз в неделю, мрачно исполнял супружеские обязанности - и удалялся в покои любовницы.

Шарлотта родила будущего Петра III - и вскоре после родов скончалась. Алексей пережил её ненадолго - как известно, Пётр I казнил сына по обвинению в государственной измене.

Александр и Луиза

Вообще принцессы-лютеранки были о-очень востребованы на рынке невест для российских венценосных особ. Очарованные блеском российского двора, они легко принимали православие. А затем - спокойно отказывались и от своих немецких корней. Так поступила и Шарлотта, дочь Фридриха Вильгельма III и королевы Луизы.

Традиции Гогенцоллернов предписывали смотреть на “дикую Московию” свысока. Но Фридрих Вильгельм, благодарный России и, прежде всего, Александру I за то, что тот спас Пруссию как государство, и устоял перед напором влюблённой Луизы - воспитал это же чувство в своих детях.

Великие русские князья Николай и Михаил, путешествуя инкогнито, посетили Кёнигсберг и Берлин, познакомились с детьми Фридриха Вильгельма (Луизы уже не было в живых). Николай увлёкся Шарлоттой - и в мае 1817-го из Берлина в Петербург через Кёнигсберг потянулась процессия из 12 роскошнейших экипажей...

В 1818 году была сыграна свадьба. От невесты, как и от её предшественниц, требовалось одно: ОБРУСЕТЬ. Насколько это возможно.

Король на коленях

Фридрих Вильгельм, поехавший в Россию вместе с дочерью и сыновьями, наследным принцем Фридрихом и Карлом, посетил Москву. Осмотрев обгорелые развалины, оставшиеся повсеместно после войны с Наполеоном, он встал на колени и приказал сделать то же самое сыновьям. Трижды поклонившись (лбом в землю), он сказал: “Вот наша спасительница!”

Дочери Шарлотте Фридрих Вильгельм велел “обрусеть” как можно скорее - а сын его Карл женился впоследствии на внучке императора Павла I и Марии Фёдоровны...

Шарлотта же очень быстро превратилась в императрицу Александру... Которой мы, собственно, и обязаны рождественской традицией украшать ёлку - и любовью к марципанам.

Ну а в 1876 году в Германии было принято общее для всех провинций Гражданское уложение, подтверждённое и дополненное в 1900 году. “Брачные договоры” отныне стали именоваться контрактами, и прописывались в них теперь сугубо имущественные нюансы. Как, собственно, и сейчас: можно составить сколь угодно причудливый документ, но приоритетное значение всё равно будут иметь общие для всех нормы закона.

А наши “прогулки” - продолжаются.

Д. Якшина