-
ГЛОТАТЬ РОМАНЫ В КЁНИГСБЕРГЕ.
Авантюрист Иоганн Кантор накормил людей книгами и стал крышей нищего Канта
Наша сегодняшняя “прогулка” - по Кёнигсбергу Иоганна Якоба Кантора, книгоиздателя и мецената.
Вместо Библии
Во второй половине XVIII века уже около 25% населения Кёнигсберга умело читать. Среди молодёжи в буржуазных и мелкобуржуазных кругах страсть к чтению приобрела характер настоящей эпидемии. Отпрыски добропорядочных бюргерских семейств пренебрежительно отвергали такие традиционные воспитательные инстанции, как родительский дом и школа. Моральные наставления взрослых казались им безнадёжно устаревшими.
От древнегреческих авторов, которыми наставники усердно пичкали школьников и студентов - тошнило. В книгах юные читатели искали того, чего им не хватало в реальной жизни: тайных и пылких страстей, опасностей, приключений...
Авторитет великих или просто “правильных” книг, которые прежде неоднократно прочитывались и изучались - Библии, нравоучительных сочинений, календарей - померк.
Искатели приключений
Возникла потребность в книгах, заведомо созданных для того, чтобы их ГЛОТАТЬ. За десять лет - с 1760‑го по 1770 год - на книжном рынке появилось 2.500 новых романов. Столько же, сколько за пятьдесят предыдущих лет!
В Германии того времени не было единого центра общественной жизни, страна не имела ни мировой политической власти, ни большого столичного города с таинственными лабиринтами улиц, ни колоний, где можно было бы утолить потребность в дальних странствиях и приключениях... Всё было тесно, мелкотравчато - и спасение мятущимся душам давал только воображаемый мир литературы.
А значит, книгоиздателям было где развернуться.
“Листки” короля
Иоганн Якоб Кантор родился в 1738 году. Его отец владел в Кёнигсберге книжной лавкой, но торговля там шла довольно вяло. Кантор-старший держался на плаву лишь благодаря указу Фридриха Вильгельма I, который предписывал в каждом крупном городе издавать так называемые “листки интеллигенции”. Там печатались все официальные сообщения императорского двора - и там же были обязаны публиковать свои сочинения университетские преподаватели. А всех чиновников Фридрих Вильгельм заставил эти “листки” выписывать.
В Кёнигсберге всё это хозяйство именовалось “Кёнигсбергские научные и политические новости” - и издавал их именно Кантор-старший.
Кантор-старший умер в разгар Семилетней войны. Иоганн Якоб жил тогда в Лейпциге - у него был свой взгляд на книготорговлю, за что отец его нещадно ругал и называл авантюристом.
Контакт с русскими
Ну да что-то авантюрное в нём точно имелось: узнав о смерти отца, Иоганн Якоб тотчас приехал в оккупированный русскими Кёнигсберг.
Унаследовав магазин в Альтштадте, он полностью перестроил его работу: убрал с полок устаревшую литературу, обновил ассортимент, умудрившись очень быстро (несмотря на войну) закупить новинки в Лейпциге. А главное - превратил книжную лавку в своеобразный клуб для кёнигсбергской интеллигенции. Теперь там встречались члены знаменитых литературных кружков, выступали с лекциями философы...
Кантор очень быстро установил контакт с представителями русской оккупационной власти (чего король Фридрих II так и не простил ему впоследствии). Андрей Болотов в своих “Воспоминаниях” пишет о том, что именно в магазине Кантора “открыл для себя сущность западной цивилизации”.
Масонское братство
Кантор съездил в Санкт-Петербург и договорился о том, что будет издавать и продавать работы российских учёных.
Кстати, по рекомендации одного из своих новых русских знакомых Кантор вступил в Кёнигсберге в масонскую ложу. Он рассчитывал, что “масонское братство” поможет ему создать целую магазинную сеть - с филиалами в Кёнигсберге, Санкт-Петербурге, Митаве и главным книжным магазином в Берлине.
Но “берлинский проект” провалился - “предатель” Кантор, “восхваляющий русских”, Фридриху II в столице был нужен, как позапрошлый снег.
Дал приют философу
Впрочем, Кантор особо не расстроился. Он “переехал” из Альтштадта в старую ратушу Лёбенихта и открыл при расширившемся магазине библиотеку-читальню.
Иоганн стал торговать - первым из немцев!- русской, польской и словенской книжной продукцией. Он распространил на Западе труды Российской Академии наук - и не без оснований утверждал, что “держит мост” между Россией и Германией.
Кантор материально поддерживал философа Канта. И даже позволил ещё малоизвестному философу жить в мансарде своей части дома. А Кант печатал свои труды только у него. Как впоследствии - только у Харткноха, ещё одного успешного книгоиздателя, который (не вмешайся в его судьбу Кантор) скорее всего, закончил бы свой век посредственным сельским священником.
Переводил Ломоносова
Иоганн Фридрих Харткнох, сын органиста из маленького прусского городка Гольдан, студент теологического прусского факультета Альбертины, устроился к Кантору младшим продавцом. Молодой человек понравился работодателю. Они с Кантором вели долгие разговоры - в результате чего Кантор сделал Харткноха управляющим своего филиала в Митаве (сейчас это Елгава недалеко от Риги).
Харткнох управлял филиалом несколько лет, после чего, полюбовно расставшись с Кантором, открыл собственное дело.
Кстати, по рекомендации Кантора Харткнох тоже вступил в масонскую ложу. И - тоже был меценатом. Известно, что он высылал книги сельским учителям авансом, позволял им расплачиваться в рассрочку, а из всех издаваемых книг по одному экземпляру обязательно - и безвозмездно - передавал в городскую библиотеку Митавы.
Он переводил русских авторов (в частности, Ломоносова) на немецкий и, как и его коллега Кантор, предпочитал поездки “на восток” - в Санкт-Петербург - поездкам в “материковую” Германию.
Проходимец на рынке
...Кантор очень гордился своим учеником. Но ещё больше он гордился тем, что его магазин представляет собой “культурную витрину Пруссии”.
В последние годы жизни он был сильно раздражён: свет Просвещения померк. В Кёнигсберге объявился проходимец, выдающий себя за во плоти восставшего Христа. На Рыбном рынке он “лечил” людей возложением рук - и там собирались толпы страждущих.
Там же, на Рыбном рынке, началась паника, когда какие-то люди рассказали, что у Куршского залива видели лошадь о пяти ногах, несомненно, предвещающую беду. К тому же в море будто бы утопились лоси, что тоже служит недобрым знаком...
Паника охватила и продавцов, и покупателей, возникла давка, в результате которой трое оказались затоптаны.
Заговор против трона и алтаря
У Кантора, услышавшего эту историю, случился сердечный приступ: он никак не мог спокойно реагировать на то, что идеалы Просвещения укоренились в сознании масс не так глубоко, как мечталось...
Переживал он и по поводу того, что “Шотландская ложа” масонов, имевшая отделение в Кёнигсберге (к нему-то он в это время и принадлежал), вдруг оказалась фактически объявленной вне закона. Масонов подозревали в злокозненном заговоре против трона и алтаря.
Особых репрессий, правда, не последовало, но в Берлине был учреждён Орден розенкрейцеров, чьей основной миссией являлась “тайная борьба с тайными организациями и ложами”...
Горячие пирожки
Как книгоиздатель, Кантор мог, в сущности, только радоваться: атмосфера всячески располагала к развитию такого литературного жанра, как роман о заговорщиках, тайных обществах и их тёмных делишках. Романы писались сотнями и раскупались, как горячие пирожки - в том числе и в магазине Кантора (на одних философских трактатах он неминуемо бы разорился). Но... как человек, он страдал.
И умер в 1786 году в возрасте 48 лет (кстати, Харткнох пережил его не на много и умер 49-летним).
После смерти Кантора его наследникам остался знаменитый портрет Канта работы художника Беккера. В 1945 представитель фирмы-наследницы “Грефе и Унцер” успеет вывезти этот портрет из горящего Кёнигсберга. Сейчас он находится в Национальном музее им. Шиллера в Марбахе (Германия). Но это уже другая история. А наши “прогулки” - продолжаются.
Д. Якшина