«Советская «Эмка» - это самая невероятная машина, в которой мне когда-либо приходилось ездить…»

Грэм Грин, английский писатель

«Заметки о путешествии по СССР», 1940 год

«Ну и рыдван!»

В принципе «Эмкой» я никогда не бредил. А о том, чтобы когда-нибудь приобрести ее в личное пользование - даже и не помышлял.

С детства я хорошо запомнил эти машины. Высокие, как старинные экипажи, немного неуклюжие с виду. С запасками сзади. И большими обтекаемыми крыльями. В 60-е годы, нет-нет, да и попадалась какая-нибудь «Эмка». Жил я тогда в Ленинграде. И всегда останавливался на улице, зачарованно провожая взором проезжавшую мимо очередную «Эмку». А бабушка обычно тянула меня за руку и говорила: «Ну и рыдван! Пошли скорее. Нечего всякий хлам разглядывать. На помойке ему место».

Недалеко от нашего дома на проспекте Обуховской обороны размещалась автошкола. Одна из учебных машин была «Эмка». Черного цвета с красными дисками. Чаще всего она как памятник стояла на высокой эстакаде. Местные слесари усиленно колдовали под ней. Ее постоянно ремонтировали и чинили. И я так и не увидел, как она ездила.

Подножка и Зубрила

У нас в садоводстве у одного пенсионера тоже была «Эмка». Звали его Владимир Гаврилович. Проезжая мимо по улице, его машина всегда поднимала тучи пыли, а в воздухе надолго оставался едкий бензиновый запах. В горле першило, и меня всякий раз пробирал кашель. Но запах мне нравился. В нем было что-то романтичное из далекого прошлого нашей страны.

На выходные Гаврилыч собирал со всей округи ребятишек и вывозил их купаться на озеро. Места в машине было много, так что в салоне умещалось человек 10-12. Пом­ню, тогда мы еще спорили, зачем «Эмке» такие широкие подножки. Конопатый парень в очках по кличке «зубрила» утверждал, что подножки - для тех, кому не хватило места в салоне. Мол, на них запросто встанут еще человек десять… Но мы не верили. Потому что, когда Зубриле места в машине не хватало, Гаврилыч на подножку его не сажал…

Чулки жены

Мне тогда было лет шесть. Я всегда с интересом наблюдал, как Гаврилыч ремонтировал свою «Эмку». Он ее выкатывал из гаража и наполовину перегораживал и без того узкую улицу. Так что никто другой проехать на машине уже не мог. Думаю, это был своеобразный вызов хозяевам престижных по тем временам «Волг» с оленями на капотах, владельцам благообразных «Москвичей» и новеньких «Запорожцев». Мол, не путайтесь у меня под ногами. Я свою МАШИНУ чиню.

Кузов «Эмки» был дряхлый. В крыльях и порогах - дыры с кулак. Гаврилыч засовывал в них смоченные в «отработке» старые чулки жены, трамбовал их, а потом замазывал все это битумом. Затем подол­гу любовался своей работой.

Угарный газ

Раз в два года Гаврилыч целиком красил свою машину. Делал это он тоже оригинально. Машину ставил в гараж и плотно закрывал ворота. Запускал движок «Эмки» и уходил на полчаса.

- Кузов машины должен хорошо прогреться, - со знанием дела объяснял нам Гаврилыч. - Только после этого я могу красить нитрокраской. Иначе блеска не будет.

«Какой там блеск? - недоумевали мы. - У него же весь кузов чулками «заштопан».

От работающего движка и выхлопных газов температура внутри гаража поднималась градусов до 60-70. Получалась настоящая душегубка. Потом в гараж входил Гаврилыч с краскопультом и начинал красить. Для меня до сих пор остается загадкой, как он выдерживал такую концентрацию угарного газа.

Капот в костре

А еще Гаврилыч любил красить капот. На это у него имелся специальный рецепт. Он снимал капот с машины и бросал на костер. Минут за двадцать-тридцать старая краска полностью обгорала. Гаврилыч по обожженной поверхности проходился металлической щеткой, а потом удовлетворенно говорил: «Готово!» И после этого начинал красить.

Иногда Гаврилыч выкидывал из салона задние сиденья, ставил внутрь ведра, тазы и отправлялся за торфом.

Однажды он взял меня в помощники. Я, гордый тем, что еду в старинном автомобиле, устроился на сиденье рядом с ним. Помню, мы очень медленно двигались по узкому шоссе. Сзади выстраивалась вереница машин, которые не могли нас обогнать, так как «Эмка» ехала прямо посередине дороги.

- Блин! Мы же проехали! - Гаврилыч вдруг хлопнул себя по лбу и затормозил. Потом резко дал задний ход, нисколько не обращая внимания на то, что за нами едут другие машины. Обернувшись, я увидел, как они отчаянно мигают фарами, гудят и съезжают в кюветы. А потом нас обзывали какими-то обидными словами. Но это я плохо помню.

…Иногда Гаврилыч ездил за навозом в соседний совхоз. И тогда за его машиной непременно тянулся аромат пахучего коровяка.

В общем, Гаврилыч с машиной особо не церемонился. Хотя, с другой стороны, был к ней привязан. И по-своему любил.

Сокровище из сарая

Гаврилыча я встретил в садоводстве много лет спустя. Внешне он ничуть не изменился . Его «Эмка», впрочем, тоже.

- Интересуешься моей машиной? - с хитринкой в глазах посмотрел на меня Гаврилыч. - У меня есть еще одна «Эмка». Ты еще ее не видел. Она припрятана в сарае. Давно там стоит. Ждет своего часа… Могу уступить.

Я попытался ему объяснить, что не сильно-то интересуюсь его «Эмкой». Что ищу старый трофейный «Хорьх» или «Майбах». А «Эмка»? Эка невидаль… Но Гаврилыча мои рассуждения не интересовали. Он забренчал ключами, закряхтел и, наконец, с трудом распахнул заплесневевшие ворота старого полусгнившего сарая.

На проволоке

То, что я увидел… Нет, на автомобиль это было вообще мало похоже.

Груда металла омерзительно зеленого цвета. С какими-то грязно-бурыми подтеками на крыше и боках. Ржавый передний бампер наполовину оторван и держался на куске проволоки.

Облицовка радиатора раздулась в разные стороны. Подножки отгнили и висели на честном слове. Задние двери перекосились и не закрывались вовсе.

По форме, вроде и «Эмка», но в таком состоянии узнать ее трудно…

Я ошарашенно смотрел на машину.

- Ну что, нравится? - прервал молчание Гаврилыч.

- А она ездит? - спросил я первое, что пришло мне в голову.

- Естественно. Сейчас заведем, - Гаврилыч притащил из гаража аккумулятор. Накинул клеммы, плеснул в бак бензина, подкачал бензонасосом и… машина не завелась.

- Ну, давай, моя хорошая. Ну, не упрямься!

Гаврилыч гладит ее по округлым бокам, потом что-то шепчет и целует. Забавная картина. Меня разбирает смех. Ничего себе, телячьи нежности какие.

- Эмма, ну, мы же с тобой договорились.

Чувствуется, что Эмма хочет что-то ответить старикану. Хочет, но не может.

- Ну, все, довольно, - я теряю терпение. - Все равно ничего не получится. Она ни за что не заведется.

Я разворачиваюсь и ухожу. Они остаются. Гаврилыч, с обреченным видом. И она, Эмка - ГАЗ М-1 - старая-престарая машина, Бог знает, какого года выпуска. С мятыми крыльями, ржавыми полуотвалившимися подножками. И какого-то странного ядовито-зеленого цвета.

Дырки от пуль

- Она чувствует, если что не так, - не растерялся Гаврилыч. - «Эмка» эта у меня… В принципе не так уж и много - всего-то лет десять.

Гаврилыч рассказал, что купил ее в поселке Кикерино Гатчинского района. Это километрах в сорока от Питера. Владелец - старый уже мужик - некий Довыдов Иван Терентьевич. Еще до войны, летом 1937 года совсем новенькую «Эмку» прислали с Горьковского автозавода в Ленинград и распределили администрации Кировского завода. В 1941-м машину мобилизовали и приписали к штабу 6-й отдельной армии ПВО. Где-то под Петергофом легковушку расстрелял фашистский «Юнкерс». Водитель-красноармеец погиб. А в дверцах «Эмки» до сих пор проглядывают запаянные оловом дырки от пуль. Новым водителем назначили 18-летнего новобранца Ивана Довыдова. На этой машине он проездил до самого конца войны. Потом несколько лет работал на ней уже гражданским шофером. Когда вконец одряхлевшую машину списали, Довыдов выкупил «Эмку» и стал полноправным ее владельцем.

«Истребитель асов»

- Иван Терентьич сказывал, что ему часто приходилось ездить на «Эмке» по ледяной трассе на Дороге жизни, - Гаврилыч делает паузу, сворачивает самокрутку, прикуривает и выдыхает мне в лицо вонючий дым перекисшего табака.

Потом Гаврилыч поведал мне одну необычную историю. Однажды, когда Довыдов отстал от колонны, на его «Эмку» напал фашистский истребитель. Немец делал все новые и новые заходы, пытаясь расстрелять движущуюся по заснеженной колее машину. Но Довыдов всякий раз уходил от смертоносной пулеметной очереди. Резко тормозил, потом набирал скорость… Ну а фашистский ас так увлекся охотой, что-то там не рассчитал и… врезался в лед. После того случая «Эмку» Довыдова прозвали «истребителем асов». А отважного водителя наградили медалью.

- Вот эту-то машину я и купил у больного ветерана, - произнес Гаврилыч и признался, что взял автомобиль с единственной целью - разобрать на запчасти. «Эмка, несмотря на свое плачевное состояние, в момент продажи была на ходу, ездила. И вот что интересно. Видно, почувствовала машина, что ее ждет. И кранты - заглохла. Встала мертво. Наотрез отказалась заводиться. Так что пришлось ее цеплять к черной «Эмке» Гаврилыча и тащить на буксире всю дорогу. Километров сто.

Но это что. Еще один случай был.

Голова профессора

В начале 80-х годов на «Ленфильме» снимали киноленту «Голова профессора Доуэля». Если помните, по сюжету там машина должна была падать с обрыва. На съемки выезжали куда-то на юг. В Одессу, кажется. Помощник режиссера долго искал подходящий экзотический автомобиль. Чтобы подешевле, и чтобы мог проехать хотя бы сотню метров. Он разыскал Гаврилыча и предложил ему продать зеленую «Эмку». О деньгах договорились. Киношники заказали железнодорожную платформу. Погрузку назначили на станции Белоостров. До нее от садоводства - 6 километров, если по прямой. Через поля и леса - по проселочным дорогам. Накануне Гаврилыч залил бензин, зарядил аккумулятор, проверил зажигание. Все было в порядке. На следующее утро попытался завести «Эмку». А она - ни в какую. Час заводил, другой - все без толку. Время вышло. Эшелон ушел. Так «Эмка» у Гаврилыча и осталась. Выходит, что падать в пропасть и погибать она не захотела. Хитрая машина…

Большое наследство

На следующий день, как и обещал Гаврилыч, машина завелась. И мы совершили пробную поездку. Я выяснил, что, во-первых, тормоза у «Эмки» не работают вовсе. Во-вторых, ручник у «Эмки» оторван и болтался просто так, сколько за него не дергай. В-третьих, с рулевым тоже проблемы - налево машина поворачивала неплохо, а направо - колеса крутиться не хотели. В движении коробка передач завывала. Выхлоп шел прямо в салон…

Подумал я, подумал… и от машины отказался. Тем более, что Гаврилыч заломил какую-то несуразную цену - 5 тысяч рублей. С учетом того, что новые, с конвейера «Жигули» шестой модели стоили тогда 15 тысяч. Шел июль 1991 года…

Ведра и инфляция

Я вернулся из отпуска в Балтийск и о встрече с «Эмкой» у меня остались лишь воспоминания. Да пара-тройка фотографий.

А потом нежданно-негаданно я получил наследство и с ужасом понял, что, если через 2-3 месяца не найду деньгам нормального применения, то начавшаяся инфляция уничтожит все мое состояние. Но, как на зло, в августе 1991-го, кроме оцинкованных ведер, янтарных украшений и дорогущих детских колясок, купить было нечего. Валюта в то время официально продавалась только для выезжающих за рубеж. С помощью друга, собиравшегося съездить в Польшу, я поменял 2450 рублей на 70 (!) долларов США. Но что делать с остальными деньгами? И тут я вспомнил об «Эмке». Это был реальный шанс вложить деньги хоть во что-то…

Я еще какое-то время колебался, потом в старом семейном альбоме увидел фронтовые фотографии моего отца вместе с «Эмкой» - в годы войны он был зампотехом автобатальона. И решил: «А, собственно, почему бы и нет? Пусть «Эмка» будет у нас чем-то вроде семейной реликвии».

Шило и 1100 рублей

Переправить «Эмку» из Ленин­градской области в поселок Рыбачий на Балтийскую косу, где я тогда служил в зенитном ракетном дивизионе С-300, оказалось делом непростым. Хотя бы потому, что я не мог подобрать подходящий по размерам грузовик. В кузов обычного ЗИЛ-130 «Эмка» не помещалась по длине. Оставались КамАЗы-шаланды. Но за аренду такой машины заламывали сумасшедшие деньги. И все-таки мне повезло. В Калининграде я нашел автобазу, в которой числился новейший по тем временам ЗИЛ- 4331. С директором парка мы договорились: я должен был внести в кассу 850 рублей - за прогон грузовика по маршруту Калинин­град-Ленинград-Балтийск (2000 км в оба конца). А на руки водителю дать еще 250 рублей плюс 5 литров шила (спирта - на жаргоне ракетчиков).

Стоит заметить, что водка в 1991 году уже стоила недешево. Да вдобавок и продавалась по талонам. Из расчета 2 бутылки в месяц на человека.

Что такое 250 рублей по тем временам? Я, старший офицер, заместитель командира дивизиона, получал денежное содержание в размере 360 рублей в месяц.

Пылающий факел

Благополучно добрались до Питера. Гаврилыч завел зеленую «Эмку» с пол-оборота. Отсюда я сделал вывод, что против смены хозяина машина не возражает. Мы разыскали две толстых доски, чтобы по ним «Эмка» сама бы заехала в кузов грузовика.

- Давай, садись за руль, - скомандовал Гаврилыч и посмотрел на меня.

Я представил, как тяжелая машина проламывает доски, падает на землю, взрывается и превращается в полыхающий факел. Бр-р-р! Жуткое зрелище!

Я испугался.

Тогда Гаврилыч, кряхтя и чертыхаясь, сам полез за руль, с треском врубил первую передачу и поехал вверх по доскам. Я зажмурился… Когда открыл глаза, «Эмка», как ни в чем не бывало, стояла в кузове. Вот ведь каскадер! Старику бы в цирке работать!

Вместо послесловия

…Я отдал Гаврилычу завернутые в газету 5000 рублей. И с этого момента стал владельцем антикварного автомобиля ГАЗ М-1, 1937 года выпуска. Началась новая страница в моей жизни… Из-за «Эмки» я не поступил в академию, не сделал военную карьеру и не стал полковником. Зато уволился из армии и стал журналистом. Я овладел профессиями рихтовщика и жестянщика, научился профессионально ремонтировать автомобили. Именно из-за «Эмки» я навсегда остался жить в Калининградской области, хотя мечтал вернуться на родину - в Санкт-Петербург. К тому же я приобрел много новых друзей и рассорился со старыми. Эта древняя машина завладела моим сознанием и незаметно стала диктовать мне, что делать и как жить. Но все это - отдельная история. И обо всем этом - несколько позже. Потому что в августе 1991 года я еще искренне верил в то, что сам распоряжаюсь собственной судьбой.

Юрий ГРОЗМАНИ,

фото автора