Железный короб

“Скотовоз”... Некрасивое название, грубое. ЛиАЗ был не такой...

Я ещё нестарый. И помню некоторые вещи, которые почти исчезли. Одна из них - Лиаз-677.

Не буду сейчас рассказывать о технических характеристиках и прочей скучной ерунде.

А хочу вспомнить о временах, когда у меня не было машины. И когда большая часть жизни проходила не в личном автомобиле. А в “скотовозе”.

...Замёрзший, голодный и уставший, я всегда ждал только его. Ведь только такие автобусы ходили по моему городу. А о такси даже и мыслей в ту пору не было. Сейчас автобусы куда комфортней. Они более тихие. Но тот ЛиАЗ навсегда останется у меня в памяти...

Да, пускай, у него громыхали двери и скрежетала половина кузовных панелей. Но я знал, что там, по бортам салона, в железных коробах бежит, хотя и слегка вонючий, но тёплый воздух. И, поуютней завернувшись в свою куртку а ля “боб сен клер” (такую носил кумир моего детства Бельмондо в обалденной комедии “Великолепный”), я ставил ноги на этот короб и приятно расслаблялся.

Раскачиваясь, гремя металлом, ЛиАЗ вез нас домой.

Выхлопные газы

Когда я был маленьким, то вожделенным местом становилась лавка рядом с водителем. Помните, та, что возле капота, этого подиума, обитого стёганым синтепоновым одеялом.

Сейчас не получить такой радости, ни в одном автобусе. А тогда можно было сидеть почти рядом с крутым водилой и с удовольствием смотреть через огромное стекло на его манёвры по утреннему, ещё относительно пустому, городу. И тогда поездка в школу становилась удивительным приключением.

Чуть ли не на каждой остановке шофёр поднимал кожух и с умным видом что-то там щупал и подкручивал.

При этом салон наполняли всякие посторонние бензино-выхлопные газы.

Вообще водители “скотовозов” были особенные ребята. Ибо такое творчество в виде монеток под резиновым уплотнителем лобового стекла, всяких вымпелов и плакатов можно было встретить только у водителей добрых старых ЛиАЗов.

А какая-нибудь потёртая замасленная игрушка, из которой торчала красная лампочка, подключенная к стоп-сигналам, была настоящим произведением шофёрского искусства. Как она завораживала всех детей!

Поролоновая колбаса

Вот уж точно, место водителя в ЛиАЗе никогда не поражало дизайнерскими изысками. Но уверяю, я никогда ни за чем так долго и внимательно не наблюдал, как за приборами “скотовоза”.

Один прибор вообще не давал покоя детскому уму. Я до сих пор не знаю, что он показывал. По всей видимости, давление масла. Или это был экономайзер. Но только помню, что при нажатии на газ его стрелка чудесно отклонялась.

А водитель, тем временем, небрежно щелкал переключателем скоростей - таким маленьким рычажком, торчащим справа. О, как я ему завидовал в тот момент!

Гнутые стекла сзади, маленькая горочка (пол под наклоном) в конце салона, мягкие поручни, оббитые поролоновой колбасой.

И, наконец, задняя площадка... Это просто находка, ещё одно райское место.

Её скругленные формы создавали уют и напоминали старый аттракцион. Ибо там, благодаря пневматической подвеске, можно было перемещаться вверх-вниз на та-а-акие амплитуды, словно ты на американских горках в ЦПКиО.

Когда ЛиАЗы стали совсем убитые, задняя площадка начинала жить отдельной жизнью от остального буса. Экстрим был - у-у-ух!

А как было здорово в пустом автобусе, стоя на задней площадке, целоваться с девчонками...

Дырявый пол

Один знакомый рассказал. Его дед был шофёром. Брат деда - тоже шофёр. И тоже на ЛиАЗе.

Когда разбалтывалась крестовина карданного вала (из-за неравномерного зажигания и из-за того, что водители снижали холостой ход двигателя), автобус издавал “звон бутылок”. Особенно, стоя на месте. Этот звук был прозван “блюм-блюм”, а автобус получил ещё одно прозвище - “Блюмчик”

Изношенном и старом. И вот однажды у брата случилось пренеприятнейшее происшествие. В автобусе ехала то-о-олстенная тётка. Стоя. А пол был фанерный. И очень ветхий. И когда машину тряхнуло на плохой дороге, эта тётка стала проваливаться вниз. И провалилась-таки! По самые-самые... Потому как застряла бюстом в полу. И бежит ногами по дороге. И орёт. Дедов брат, как поглядел в зеркало, чуть не поседел. Автобус остановил, тётку извлёк из пола и успокоил. А она на него в суд потом подала.

Много всяких историй шофера рассказывали. И все к автобусу испытывали необыкновенно тёплые чувства. ЛиАЗ для водителя был удобен. Ведь у тебя имелась, как положено, отдельная дверь в кабину. И ты, эдакий ещё молодой пацан, с гордостью спрыгиваешь на конечной. Кидаешь башмак под колесо. И, как тебе тогда казалось, под завистливые взгляды стоящих на остановке пассажиров, направляешься к диспетчеру отмечать путёвку. А с каким шиком можно было сделать на нём “полицейский разворот”! С каким упоением ты потом выскакивал из диспетчер­ской, запрыгивал в кабину и с разгона подкатывал к остановке - оп-па! А предательски забытый башмак, попав между двумя задними баллонами, шлёпал по асфальту с каждым поворотом колеса...

Горячая котлета

Как же было приятно, что зимой, что летом лечь на капот в тёплой кабине и кимарнуть перед рейсом минут на пятнадцать. А как было вкусно съесть обед, который заранее, ещё при выезде из парка, в стеклянной банке ты засовывал в тот самый короб отопления. И за рейсы, пока ездишь, он подогревался. Тёплая котлета и макароны по-флотски...

Тогда не было автоинформаторов. Поэтому одной рукой ты рулил, а второй объявлял остановки. Пытаясь при этом ещё и продавать проездные талончики. Что, впрочем, категорически запрещалось. На ходу-то! А если в тот момент кто-то не давал тебе перестроиться из ряда в ряд, вот тогда все пассажиры узнавали, что ты думаешь о тех водилах.

Или, опаздывая на маршруте, нервно перекручивал пневматиче­ский кран открывания дверей. И тогда нечаянно кого-то прищемлял...

Эх, ЛиАЗ! Со всеми недостатками и достоинствами ты всё равно трогаешь самые сокровенные струнки... И оставляешь самые тёплые воспоминания...

Проезд за пятак

...Или вот такая картина. Набитый под завязку ЛиАЗ мчит на пригородном маршруте. Именно мчит, ибо только с капиталки. И тут с невообразимым грохотом отваливается какая-то штуковина снизу. Несколько раз с жутким скрежетом она бьётся то о дорогу, то о днище. И через несколько секунд отрывается напрочь. Мы же едем дальше!!! Не происходит ровным счётом ничего. Хотя, судя по шуму, отпал чуть ли не мотор. А шофёр так ничего и не заметил. Наверное, благодаря орущему под боком движку. Но кондукторша забила тревогу. И он, этот водила, высадил нас прямо посреди трассы. Под проливным дождём. Лихо развернулся и уехал искать свою железку.

Эх, ностальгия!

Проезд за пятак, который следовало опустить в щель кассы. Или пробить на компостере талончик.

А эти дребезжащие створки дверей-гармошек!

А не совсем одетые девицы, которые смотрели на нас с цветных переводилок и постеров - ими шофера обклеивали свои кабины.

А клавиши обычного бытового выключателя на торпеде. И увитый чем-то руль... О запоротых CD-болванках в качестве светоотражателей тогда и речи не шло!

А как здорово было зимой подышать на покрытое морозными узорами окошко. И в слегка оттаявший глазок смотреть на проезжающие мимо автомобили...

Расчувствовался...

“Лысый Дуглас”

В детстве меня всегда интересовало, что это за странные звуки раздавались в салоне. Какие-то булькающие... Мне всегда казалось, что это бьются друг о друга литровые молочные бутыли. Эх, опять далёкие воспоминания...

Прошло немало времени, и я наконец-то узнал, в чём там дело. Вся штука в том, что на ЛиАЗе стояла гидромеханическая 2-ступенчатая коробка-автомат. Между коробкой и движком - карданный вал. Когда разбалтывалась крестовина этого вала, вот тогда-то автобус и начинал издавать “звон бутылок”. Особенно, стоя на месте. Этот звук назвали “блюм-блюм”, а автобус получил ещё одно прозвище - “Блюмчик”. Или “Блюм-блюмчик”. А также “Бутыловоз”, “Бульбулятор” и почему-то “Лысый Дуглас”...

Кстати, на аппетит ЛиАЗ никогда не жаловался. На 100 километров жрал по 58 литров. И не какого-нибудь там мутного пойла, а самого крутого тогда бензина А-93(!). В то время даже “Волги” и “Жигули” экономные автолюбители переводили на дешёвый 76-й.

Так что при тех ценах и дефиците топлива загнать налево 20 литров в день было очень даже заманчиво. Поэтому водители на ЛиАЗах держались до последнего.

Всё мужское население

Сейчас, когда ЛиАЗов практиче­ски не стало, я просто подумать не могу, чтобы назвать его “скотовозом”.

ЛиАЗ... Он был такой милый... Он мило передвигался. А резких разгонов и бешеных скоростей от этих уставших машин можно было не ждать вовсе.

Заезд в горку гружёного автобуса тоже был сродни аттракциону. Натужно ревя мотором, под озадаченные лица пассажиров, он форсировал любой уклон. И, казалось, что ещё чуть-чуть, и всему взрослому мужскому населению “скотовоза” придется выйти и толкать его до конца подъема.

Но он практически всегда выезжал.

И только сейчас я узнал, что под капотом у ЛиАЗа скрывалась 7-литровая “восьмёрка”.

Тогда казалось, что двигатель у него от “Запорожца”.

Мне жаль, что милые и ласковые ЛиАЗы заменили на конвейерно-безукоризненные “Мерины”, “Сетры” и МАНы...

В них нет той атмосферы домашнего уюта (именно уюта, а не комфорта), которая заражала всех пассажиров 677-го.

Мифический персонаж

Помню, когда был школьником, обожал поездки на дачу. ЛиАЗ-677 ходил из Парголово в наше садоводство на 40-м километре Выборгского шоссе. Совсем новенький, только с конвейера. Кремовый с вишнёвой полосой внизу. В том автобусе все были как закадычные друзья. Несмотря на разницу в возрасте...

Пенсионеры обычно обсуждали, когда стоит обрабатывать клубнику и как удобрять крыжовник. Кто-то дремал. А дети любили залезать по пояс в кабину. Смотрели во все глаза. Не упуская ни одной мельчайшей детали.

Окончательно производство ЛиАЗ-677 было остановлено на Ликинском автобусном заводе в 1994 году. Его ещё долгое время выпускали на авторемонтных предприятиях в подмосковной Яхроме и городе Бор Нижегородской области. До 2004 года автобус так же поштучно собирал завод “Ремтехмаш”, расположенный в cоседнем с Ликино-Дулёво городке Орехово-Зуево

Водитель казался нам

ожившим мифическим существом. Он разгонял машину до 90 километров в час, легонько дотрагивался до рычажка на руле - и дальше автобус шёл накатом километра два-три... А потом - опять разгон. Это сейчас я понимаю, что шофёр отчаянно экономил бензин...

ЛиАЗ лихо обгонял скоростные фуры. И как стоячих обходил старенькие “Победы” с “Москвичами”.

А потом ЛиАЗы заменили на творение мадьярской технической мысли. У бело-красных “Икарусов-556” вечно завывал гидроусилитель, что-то грохотало под полом и больше 60 километров в час они выжать, ну никак не могли. А зимой внутри был та-а-акой колотун!

Последний рейс

Да, я, наверное, старею...

...Прогресс идёт. Всё должно меняться к лучшему. И это хорошо. Но всегда надо оставлять место для дорогих сердцу вещей.

И я знаю, что ночью, когда все спят, и на дороге нет машин, в свой последний рейс катит по асфальту автобус с обидным названием “скотовоз”.

Думаю об этом, и у меня сами собой наворачиваются слёзы...

Годы стремительно сменяют друг друга... А далёкие 70-е ушли. Безвозвратно.

ОН тоже ушёл.

Хотя я уверен, в некоторых городах они ещё живут. Но в моем городе моего ЛиАЗа уже нет...

Ю. ГРОЗМАНИ

Постскриптум

За свою 35-летнюю историю автобус получал различные отзывы - от абсолютно положительных (прежде всего, с точки зрения пассажиров) до крайне отрицательных (прежде всего, с точки зрения водителей). ЛиАЗ-677 заработал десятки прозвищ, как обидных, так и ласковых. В большинстве советских кинофильмов 70-80-х годов в “автобусных” эпизодах засветилась машина именно этой модели.

Дебют ЛиАЗа-677 состоялся в 1967 году. Его производство на подмосковном заводе в Ликино продолжалось до 7 августа 1994. Всего изготовили около 200 тыс. этих машин. 7133 автобуса отправились на экспорт в 16 стран мира.

Большинству сегодняшних пассажиров этот автобус запомнился именно таким - исключительно плавный ход и на удивление удобные сиденья. Уникальная для пиковых часов вместительность салона. Тёплый даже в самую холодную погоду салон	ЛиАЗ-677 вмещал 110 пассажиров. Хотя в утренние часы пик в салон набивалось по 150 - 180 человек. Оттого-то автобус сильно кренился на сторону. Всё это отрицательно сказывалось на его техническом состоянии и вызывало появление всяческих прозвищ...