Ящик и Фантомас

Их у нас почти забыли. Эти старые добрые ЛиАЗы-158... А мне почему-то вспомнился их особенный запах... Не знаю почему, но пахли они как-то не так, как все остальные автобусы...

И уж тем более не так, как автобусы пахнут сейчас.

...Я и вправду не знал, что он - “Фантомас”.

“Фантомас”... Кто дал такую нелепую кличку? Хотя, если вдуматься, этимология отчасти объяснима. Округлые формы и, как правило, серо-голубая окраска. Суровая внешность. И морда страшноватая. Ну, чем не Фантомас?

Шофера прозвали автобус “коробочкой”. И “ящиком”. И даже “вибростендом”. Но эти имена тоже не прижились.

Мы же называли его просто ЛиАЗом. Без фанатизма, но с почтением. Потому что он был основным городским автобусом. Львовские ЛАЗы - не в счёт. Обычно их ставили на пригород.

А на ЛиАЗах ездили все. От мала до велика. На работу. С работы. В школу и детсад. В магазин и на рынок. В больницу. В химчистку. В парки по выходным. На свадьбу. И на похороны. Целое поколение выросло на этих автобусах.

С лампочками в глазах

Из детства помню ажурную табличку, возвещавшую, что данный автобус произведён на Ликинском заводе. Общее число мест - 60, мест для сидения - 32.

И звенящий всеми своими шестью тысячами заклёпок дюралевый кузов.

И детонирующие вечно расхлябанные створки дверей.

И без умолку дребезжащие форточки окон. Они открывались вертикально. И чтобы не падали вниз, шофера вбивали в рамки деревянные клинья...

Каждый день по дороге в школу, садясь в автобус, я проходил к самой “капитанской рубке”. Там был такой диван, на пятерых. Установленный задом наперёд. Спинка крепилась к переборке водительской кабины.

Чтобы занять хорошее место в ЛиАЗе, варианта было два. Оба на этом диване. Слева по ходу. И справа.

Слева стоял большой подлокотник. Под ним проходил воздуховод. Раскалялся он до опупения. И зимой, после часового ожидания на морозе, очень радовало, если удавалось сесть именно туда. Это - самое тёплое место в автобусе.

Справа - никаких подлокотников нет. Там - холодно. Ещё и потому, что рядом дверь. Из-под неё постоянно сифонит. Но зато, если повернуться вполоборота, да ещё скрутить голову набок, можно было с большим интересом следить за тем, как шофёр управляет машиной. И спидометр с этого места тоже хорошо просматривался...

А ещё я занимал свой досуг тем, что с упоением разглядывал всяче­ские игрушки с лампочками в глазах, подмигивающие в такт поворотникам. И тумблеры “хэнд-мэйд”, украшенные колпачками фломастеров и шариковых ручек. Ностальгия...

Но с этим шикарным диваном была лишь одна проблема. При резком торможении все стоящие в салоне пассажиры летели вперёд. Аккурат на тебя. Отдавливали ноги, выплёскивали на тебя молоко из бидонов и кляли на чём свет стоит городской транспорт.

Самое заднее сиденье - тоже на пятерых. На рытвинах автобус трясло так, что народ на полметра в воздух подлетал. Причём, вместе с сидушками. Обычно они никак закреплены не были. Просто лежали на стальном трубчатом каркасе. Настоящий экстрим!

Как телок за загородкой

Мы ждали его всегда... И он нас не разочаровывал. Приходил. Очень часто с опозданием. Но приходил всегда...

Давка в ЛиАЗах была жуткая. Проходы узкие. Накопительные площадки не предусмотрены.

- На следующей выходите? - это был как пароль. Иначе на нужной остановке ни за что наружу не выбраться. Человек с оборванными на пальто пуговицами - типичный пассажир ЛиАЗа.

...Обстановка в салоне нервная. Ехать надо всем. Но помещаются не все. Шофёр что-то булькает через вечно шипящий динамик. Типа, пока двери не закроются, автобус дальше не пойдёт. И стоит. С места не трогается.

- Что ты там как телок за загородкой забился? - кричали возмущённые обыватели. - Сам бы здесь проехался...

Шофёр, чертыхаясь, покидал свою кабину, чтобы снаружи утрамбовывать пассажиров и дать дверям наконец закрыться. Если не удавалось, он хватал за шкирку самого крайнего и вытаскивал его на улицу со словами “Поедешь на следующем!”

Но иногда водители на свой страх и риск ехали так - с незакрытыми дверьми. А люди натурально висели на подножке. Час пик!

Щель для монет

В салоне стояли две кассы по продаже билетов. Одна - возле передней двери. Вторая - где-то сзади. Звон и дребезжание от этих касс перекрывали абсолютно все звуки в автобусе. Чтобы хоть как-то приглушить брякающие копилки, шофера засовывали между ними и стеклом куски литой резины. Или надевали на корпус жгуты из старых автомобильных камер.

Касса - абсолютно коммунистическая. Была устроена - проще некуда. Стеклопластиковая крышка со щелью для монет. Небольшая резиновая транспортёрная лента. Крутишь ручку, денежки по ленте движутся в приёмник, а сбоку выезжает билетик.

Проезд - пять копеек. Так же, как и на метро. Отсюда и фраза - вставить свои 5 копеек.

Даже помню такую поговорку: “Сэкономишь пятачок - потеряешь троячок!” Штраф за безбилетный проезд - 3 рубля.

А ещё были компостеры для талонов. Они висели рядом с кассами. Талончики, склеенные книжечками по 10 штук, на остановках продавал водитель. Он же продавал автобусные карточки.

Но мне ничего не нужно было покупать - у меня ученический проездной за полтора рубля в месяц. При входе в автобус я показывал его всем и громко объявлял: “Карточка!”

К тем, кто пятачки в кассу не бросал, талоны не компостировал и проездные не предъявлял общественность относилась с подозрением. А какая-нибудь сознательная тётя могла запросто поднять шум, вызвать контролёра и даже милицию.

Наперегонки с трамваем

Чтобы как следует раскочегарить ЛиАЗ-158, надо быть человеком отчаянным, иметь сноровку и здоровый дух авантюризма.

В детстве мы очень любили кататься на автобусах. Маршрут №70 шёл с рабочих окраин Невской заставы до самого центра - универмага “Гостиный двор”. Это была сказочная поездка.

Часть пути пролегала по проспекту Обуховской обороны. С трамвайными путями посередине. И бывало, что водители “семидесятки” устраивали гонки с трамваем маршрута №7. Обычно это происходило так. На остановке одновременно оказывались и автобус, и трамвай. Вагоновожатая, совсем ещё девчонка, игриво подмигивала нашему шофёру, тоже ещё молодому парню. Мол, давай, кто быстрее...

Старт! У ЛиАЗа разгон, как у черепахи. Пять передач. Пока он дойдёт до пятой, вагон успевает оторваться метров на двести. Те советские трамваи, кажется, они назывались ЛМ-57, не чета нынешним. Набирали скорость резво и ходили быстро.

...Наш шумахер выжимает газ до полика. Мотор ревёт. Скорость почти 40.

В кабину со всех щелей валит дым. Двери хлопают, кузов трещит, стёкла звенят.

Я сижу возле кабины. Глаз не отвожу от стрелки спидометра. Там уже 45.

С шумом отваливается с потолка крышка дверного механизма и со скрипом начинает раскачиваться на петлях. Но водитель ничего не замечает.

Слежу за циферблатом. Дотянет ли до 60?

Радиатор кипит

С трамваем идём наравне. Корпус в корпус. Стрелка бешено прыгает вокруг отметки 65.

Об-хо-дим!

Вагоновожатая посылает нам воздушный поцелуй.

Ура! 70! Пассажиры с азартом следят за исходом гонки.

Это для нынешней “Сетры” - 70 км/час - не скорость. А для ЛиАЗа-158 - высший пилотаж.

Дорога - где брусчатка, где булыжник. Рулевая колонка дрожит. Баранка дёргается из стороны в сторону - гидроусилителя-то нет. Попробуй, удержи в руках.

Радиатор кипит. Из-под неплотно закрытой крышки с шипением вырывается белый пар. Он попадает в открытую форточку и слегка обжигает мне лицо. Горловина-то аккурат возле переднего бокового окошка.

Пассажиры волнуются. Держатся за поручни мёртвой хваткой.

...Очередная остановка. Чтобы её не проскочить, шофёр ударяет по тормозам.

Воняет горелыми тормозными колодками и палёной резиной.

Электровагон нас догнал. Сейчас будет новый старт.

... Перед площадью Александра Невского наши пути с трамваем расходятся. Шофёр берёт тайм-аут. Откуда-то достаёт мятую ржавую канистру, доливает воды в радиатор. И мы продолжаем путь...

Ох, как завидовали мы тому парню за рулём! Да что там лётчики и космонавты! Юрий Гагарин отдыхает! Тогда мы хотели быть только водителями ЛиАЗа. Потому что это по-настоящему круто!

Призрак коммунизма

...Он появился, когда Хрущёв провозгласил, что через 20 лет будет коммунизм. Его только поставили на конвейер, но он уже устарел. И во многом уступал не то, что современникам, но и довоенным иностранным автобусам. Взять тот же мотор - слегка доработанный американский “Геркулес” образца аж 1929(!) года. В штатах его ставили на грузовики “Аутокар”, а мы потом на наши АМО, ЗиСы и ЗиЛы.

С этим движком ЛиАЗ кушал по 40‑50 литров. Прожорливый... Впечатление такое, что машину конструировал засланец НАТО или США. Чтоб подорвать нефтяные запасы Страны Советов.

А клёпанный, как на ленд-лизовских “Дугласах” кузов! Но автобус - не самолёт. Через пару лет пробежки по нашим дорогам он разбалтывался так, что каждая его заклёпка звенела...

Никита Сергеевич планировал задействовать “сто пятьдесят восьмые” на Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Москве - катать иноземных гостей. По этому поводу в 1957 году на Московском автозаводе даже выпустили опытную партию машин в люксовом исполнении - с цветными стёклами в крыше, занавесочками на окнах и эффектной окраской. Но кого-то из членов политбюро осенило, что всё равно в таких сараях возить негров, албанцев и прочих малайцев, ну, просто совсем недопустимо. Мол, там запах бензина, и всё такое... Позор великой державе! Генеральный секретарь негодовал, топал ногами и ругался матом. В конце концов распорядился выделить дефицитную валюту и закупить что-нибудь приличное на Западе. Более или менее приличными оказались “Австро-Даймлеры”. Помогла автобусами и братская Чехословакия - она доставила в Первопрестольную свои фантастически красивые “Шкоды”. Но всё равно иномарок хватило только на самых именитых гостей. Тех, кто попроще, сажали в “коробки”.

Говорят, что сразу после фестиваля кукурузный король приказал немедленно снять с конвейера архаичные машины, а руководство завода привлечь к партийной ответственности. Но так сразу с бухты-барахты заменить “сто пятьдесят восьмые” было абсолютно нечем. И они надолго зависли в программе отечественного автопрома. Пережив и Хрущёва, и его идеи с коммунизмом через 20 лет...

Пулковские высоты

В феврале 1970-го в наш город пришла новая (как оказалось, последняя в истории) партия ЛиАЗов-158. Все они были одинаково белые с оранжевой крышей и такой же оранжевой полосой снизу. Совершенно свеженькие, ещё пахнущие краской. Их определили в третий автобусный парк на улице Хрустальной. Всего 18 машин. Гос. номера шли подряд. Начиная с “66-57” до “66-74”. У всех литеры - “ЛЕО”. Я это хорошо помню - каждый день на них в школу ездил.

И вот ведь чудо! Оказалось, что новоиспечённые ЛиАЗы вовсе не такие уж шумные и гремящие. Они довольно мягко двигались. У них ничего не бренчало и не отваливалось. А водителей переодели в новенькую коричневую форму с кокардами в виде золотых крылышек на фуражках. И автобусы больше не гонялись наперегонки с трамваями.

Потом я поступил в суворовское училище. Там тоже был ЛиАЗ. Белый со светло-зелёной крышей. Снизу его периодически подкрашивали защитной краской цвета хаки - другой в гараже просто не было... На нём зимой нас возили за город, когда сдавали нормативы по лыжному кроссу на 10 километров. С отоплением - вариант тот же. На улице - минус пятнадцать, в салоне - минус десять. Стёкла заиндевели - ничего не видать. Пока мы ехали к месту старта, превращались в ледышки. Только наш шофёр пребывал в райских условиях. Рулил без шапки, песни пел - кабину согревало тепло от кожуха мотора.

А один раз мы отправились на экскурсию в обсерваторию на Пулковские высоты. На том же ЛиАЗе. И тоже зимой. Еле-еле забрались - мотор совсем по снегу не тянул. Пришлось нам выходить и вручную заталкивать семитонную махину в гору. Но зато потом мы целых два часа любовались ночным звёздным небом через трофейный телескоп с фирменным клеймом “Карл Цейс. Йена. 1943 год”.

Обыкновенная фанера

...Они появились неожиданно. Два тогда ещё экспериментальных ЛиАЗа-677. Один - небесно голубого цвета с синими полосами по бортам. Другой - белый с красными полосами. Оба ходили по 22-му маршруту с табличкой на лобовом стекле: “Испытание”. О них писали газеты. А горожане специально их поджидали, чтобы прокатиться.

И мне тоже захотелось. Помню, мы с отцом о‑о-чень долго простояли на остановке. Стемнело. И вот подкатывает... Сине-голубой. Весь в огнях. Светился он как океанский лайнер - на улице-то уже стемнело. Внутренние плафоны излучали какой-то фантастический голубоватый свет. Не в пример старому ЛиАЗу - у того под потолком мерцали три-четыре полутусклые лампочки. А отделка салона! Панели под тёмное полированное дерево. У предшественника - крашеная в грязно-серый цвет обыкновенная фанера.

"ЛиаЗ-158" возле старой автобусной станции. Восточно-Выборгское шоссе. Парголово. Всеволожский район Ленинградской области. Август 1974 года. Фото Юрия Грозмани

А какой плавный ход! ЛиАЗ отвалил от остановки, как флагман... Да что там флагман, межпланетный корабль! Звездолёт! И тогда мне казалось, что на этом автобусе мы въезжаем в какую-то новую неведомую эпоху. Нет, не коммунистиче­скую. Скорее, космическую. И совсем скоро всех нас ожидает что-то невероятно интересное...

Однако, когда ЛиАЗы-677 наконец-то поставили на конвейер, “звездолётами” они уже не воспринимались. И их прозвали... “скотовозами”. Но это - совершенно другая история...

Постскриптум

В 1977 году я стал курсантом высшего военного училища. И когда приехал в свой первый отпуск, обнаружил: тех старых ЛиАЗов в моём городе больше нет. И вроде бы все вздохнули с облегчением. Потому что ездить стало удобнее, теплее и мягче.

Но потом взгрустнулось... Вроде как частичка той старой жизни ушла. Что-то из далёкого детства...

Ю. ГРОЗМАНИ

В те годы день работника автомобильного транспорта ещё не отмечался (он был учреждён в СССР лишь в 1976 году). Но в Ленинграде была традиция в одно из воскресений сентября проводить автомобильные парады. Грузовики, легковые автомобили и даже ретро. Колонну в тот год возглавлял "Бенц-Вело" 1898 года, который сейчас стоит в Петропавловке. Среди участников были и автобусы всех моделей. На снимке "ЛиАЗ-158" самой последней серии - он легко узнаётся по маленьким фонарикам-капелькам на крыше. Ленинград, возле Дома Советов на Московском проспекте. Октябрь 1971 года. Фото Юрия Грозмани.

Перед капитальным ремонтом "ЛиАЗы-158" разбирали и практически полностью переклёпывали кузов. До капиталки они обычно отхаживали года четыре, а потом - ещё года три. Ленинград. Авторемонтный завод. Июнь 1972 года Фото Юрия Грозмани

"ЛиАЗ-158" во время спецрейса - везёт пассажиров с международных соревнований по мотокроссу в Юкках. Восточно-Выборгское шоссе. Парголово. Всеволожский район Ленинградской области. Август 1974 года. Фото Юрия Грозмани