Культурная общественность Калининграда в шоке: опять в эпицентре скандала имя философа Иммануила Канта. И опять - по какому-то весьма странному поводу…

Еврей из Кёнигсберга

12 и 13 февраля московский театр документальной пьесы “Театр.dос” должен был показать во Фридландских воротах свою постановку “Кантград”.

Андрей Ярцев

Но… за два дня до спектакля директор Фридландских ворот Андрей Ярцев заявил, что на вверенной ему территории показа не будет. Якобы представители театра, уверявшие его в том, что в основу сюжета “Кантграда” положена книга “Восточная Пруссия глазами советских переселенцев”, недоговорили “некоторые нюансы”…

Давая комментарии журналистам, Ярцев объяснил: “Я прочитал в интернете <…> что спектакль будет по Михаэлю Вику (книга “Закат Кёнигсберга”, написанная евреем, пережившим в Кёнигсберге годы правления Гитлера, а затем - первые послевоенные, вплоть до депортации в Германию, - прим. авт.). И есть там моменты щекотливые. Я уж не буду подробно о них рассказывать, не надо рекламировать нехорошие фразы. Но меня они смутили, и я посчитал, что не стоит на нашей муниципальной площадке это показывать”.

Что касается “щекотливых фраз” - так “Театр.doc”, основанный 17 лет назад, для того и создавался, чтобы в жанре “вербатим” (то есть “дословно”) говорить со зрителем на самые острые и злободневные темы. Здесь не ставят пьес в привычном понимании этого слова. Спектакли “Театра.doc” основаны на подлинных документах и интервью с реальными людьми.

“Вербатим” существует на стыке искусства и социального анализа. Так, когда-то на “сцене” этого театра актриса Ингеборга Дапкунайте читала дневник заключённой из женской колонии, критик Григорий Заславский приводил туда трёх выживших заложников “Норд-Оста”, московские чернокожие студенты рассказывали о своей жизни и т.д.

Спектакли этого театра получали мыслимые и немыслимые профессиональные премии, становились участниками престижных театральных фестивалей в России и за рубежом…

Очень странное место

Не обходилось и без обвинений “самого креативного театра России” в чернухе. Но когда обсуждалась идея данного спектакля, это вроде бы никого не пугало.

Автор пьесы “Кантград” Нана Гринштейн хотела показать Кёнигсберг-Калининград как “очень странное место”. Её привлекала возможность изобразить “мир после катастрофы”. Территорию, где победители и побеждённые должны уживаться под одним небом, предпринимая отчаянные попытки переступить через боль, ненависть, озлобление, жажду мести…

Сюжет, в сущности, прост: переселенка Коркина (арт. О. Лапшина) рассказывает о том, как приехала в Кёнигсберг-Калининград, как ей было здесь поначалу плохо и страшно, как она не могла простить немцам своего расстрелянного отца-партизана и казнённую мать… как брезговала есть из чужих фарфоровых тарелок - и как пожалела потом, в жуткую голодную зиму 46 года, немецких детей, которые тайком таскали косточки из собачьей миски, и написала о бедственном положении немецкого населения в ЦК ВКП(б). За что и поплатилась.

Параллельно развивается сюжетная линия сумасшедшего немца Краузе (арт. А. Топурия), вообразившего себя философом Кантом, и его дочери Эммы (арт. М. Сурова), в которую влюблён советский лейтенант (арт. Н. Мулаков). Советский офицер женится на Эмме и спасает её от депортации, выдавая за литовку.

Губернатор дал “добро”

В Москве этот спектакль идёт уже больше года. Вопрос “Горе побеждённым, но счастливы ли победители?” вызывает там оживлённые зрительские дискуссии. Но запрещать его или вносить в “чёрный список” там никто и не думал. Как, собственно, и здесь.

Когда Фридландские ворота “закрылись перед носом” за два дня до показа, руководство “Театра.doc” обратилось к губернатору Антону Алиханову - и тот дал “добро”, и нашлась новая площадка: арт-пространство “Дом культуры” (в просторечии - “Бочка”) на ул. Октябрьской. Кстати сказать, спектакль от этого только выиграл: немецкие окна и кирпичные стены “Бочки” вполне соответствовали атмосфере пьесы.

Актёры, по их же словам, волновались, выступая перед калининградским зрителем. То, что в Москве воспринимается умозрительно, здесь - переживается как своё. У каждого из нас, потомков первых поселенцев, своя история, которую рассказали отцы и деды, бабушки и матери.

Кстати, когда представители театра полтора-два года назад разрабатывали идею пьесы, они встречались со многими калининградцами, записывали интервью - но ограничились архивными документами и материалами группы Ю. В. Костяшова (“Восточная Пруссия” глазами советских переселенцев), биографией Канта и фрагментами его трактата “К вечному миру”.

Страшные вещи

Лично мне показалось, что спектакль неплох, но не так глубок, как хотелось бы. Можно было выигрышнее показать советского лейтенанта, который “берёт за себя” не просто красивую немецкую фройляйн, но женщину с двумя детьми, чей пропавший муж - его враг, возможно, в него же стрелявший.

Да и драму самой Эммы можно было “развернуть”. Женщина, воспитанная в духе “Германия, Германия превыше всего!”, оставшаяся с двумя детьми без мужа, с безумным отцом, который отказывается её признавать - ибо у Канта нет детей, он даже не женат!.. - изнасилованная в первые дни после штурма, она постепенно осознает, что “СС в России творили страшные вещи”, и что за победу, равно как за поражение, всегда расплачиваются женщины и дети. То есть самые невиновные.

Да и атмосфера показалась мне слишком мрачной. Навязчиво мрачной. Тогда как моя мать, приехавшая в Кёнигсберг в мае 45-го, вспоминала, что жить здесь было трудно, но и весело. Молодые ведь были! Войну пережили! На танцы после работы бегали - и немцы, и русские. Компот из ревеня варили, блузки шили из парашютного шёлка. А главное - везде была музыка! Пели сами, хором. С каждого столба гремели (из репродукторов) оперы, симфонические концерты… Об этом даже Михаэль Вик, неоднократно помянутый, пишет. Крутились пластинки на патефонах: голос Шульженко перекрывал “Розамунду”…

Этого фона лично мне не хватало. С ним, мне кажется, было бы убедительней. Но это, согласитесь, вопросы формы. Что же касается содержания - ничего, что хоть как-то уязвило бы нашу национальную гордость, или умалило значение великой Победы, или оскорбило бы ветеранов, или любым иным образом подточило бы наши “духовные скрепы”, в спектакле не было. Как не было и ни одного слова из книги Михаэля Вика - кстати, вполне себе разрешённого автора, чьи книги не провозят тайком из-за границы в чемоданах с двойным дном, а спокойно продают в супермаркетах.

Победить войну в себе

А если кого-то из “ура-патриотов” приводит в бешенство сама мысль о том, что в пьесе сочувственно показана героиня-немка… я бы посоветовала пересмотреть советскую классику. Люди, воевавшие и потерявшие близких, сняли, к примеру, “Щит и меч”, с добрым десятком тепло обрисованных немцев.

Или “Семнадцать мгновений весны”, с пастором Шлагом и солдатом Хельмутом. Бывшие фронтовики, имевшие право на ненависть, понимали: нужно победить войну в себе. Иначе все жертвы, принесённые на алтарь победы, напрасны…

В общем, от демарша Фридландских ворот осталось очень странное послевкусие. Неужели действительность и впрямь такова, что люди интеллигентные и здравомыслящие “включают внутреннего цензора” раньше, чем что-то запретит цензура “внешняя”?! Да, конечно, “нонеча не то что давеча”, и свобода слова и мысли весьма относительна… Но ведь предел относительности мы устанавливаем сами?!

(Помните, у Чехова в рассказе “Человек в футляре” герой живёт по принципу “как бы чего не вышло” и жизнь влачит “не запрещённую циркулярно, но и не разрешённую вполне”?)

Андрей Ярцев поставил себя в сложное положение. Одни будут упрекать его за то, что он испугался обвинения в потакании “ползучей германизации” (а чего же еще?) и в последний момент отказался принять театр, с которым сам же согласовывал гастроли. Другие не простят ему того, что изначально-то он согласился!

Хотя, в сущности, важно не это. “Театр.doc” показал: сегодня, когда над нашим городом с рёвом проносятся истребители, особенно важно помнить о мире. В том числе и о мире с теми, чья точка зрения на “звёздное небо над нами и закон нравственности внутри нас” не совпадает с твоей.

Д. ЯКШИНА

фото - “Театр.doc”